Под юбкой у матери были короткие новомодные, треугольной формы, панталоны из белого атласа, и из-за их волнистого краешка в паху выбивались тёмные кучеряшки лобковых волос. Улыбаясь и не отрывая взгляда от сына, баронесса чуть приподняла зад и одновременно взялась за пояс панталон. Пока она их стягивала до колен, Франц с интересом ловил взглядом тяжёлые движения упитанных белых бёдер, и мельканье тёмного пушистого треугольника. Расстегнув ширинку, Франц высвободил член и стал потискивать его. Элеонора изящно наклонила сжатые колени в сторону и сняла панталоны совсем, заодно сбросив и туфли. Раздвинув ноги, она стала между ними перебирать своими холёными пальцами шёрстку, словно струны арфы.

- Нравится?.. – спросила она сына. Тот кивнул. Затем подошёл, прикоснулся к промежности матери пальцами и, склонившись, поцеловал её в душистую щёку. Мать принялась возиться с застёжками платья; раскрыв декольте, она вывалила правую грудь. Франц нежно погладил её, взял двумя пальцами коричневую изюмину затвердевшего соска, и, забрав губами, стал его легонько покусывать.

- М-м-м… - издала мать тихий и какой-то скрипящий горловой звук. Франц выпрямился; его причиндалы оказались прямо перед лицом Элеоноры. Баронесса, снизу поддерживая ладошкой мошонку сына, одела свой рот на гладкую тёмно-розовую головку напрягшегося пениса. Франц, сопя и придерживая голову баронессы за виски, задвигал тазом вперёд-назад, всовывая в рот матери. При очередном движении мокрый член со звуком «флоп!..» выскочил наружу.

- Поваляешься с мамой? – ласково проворковала баронесса, глядя снизу вверх на Франца. Элеонора поднялась со стула и, поправляя юбки, чтобы они не мешали при ходьбе, направилась к дверям. Франц шёл за ней с торчащим из ширинки членом. Из соседней комнаты доносились вздохи и стоны Софи, развлекающейся с отцом.

Войдя в одну из ближайших спален, мать стала быстро и деловито раздеваться, опережая сына, который замешкался с раздеванием, постоянно останавливаясь и с удовольствием разглядывая, как двигается белая спина, студнем вздрагивают пышные булки ягодиц, и тяжело раскачиваются увесистые груди.

- Снять? – кивнула мать на чулки.

- Пожалуй… - в ответ кивнул Франц. Мать стала скатывать вниз чёрную ткань. Франц присел перед ней на корточки:

- Ох, мама! Ммм… - он обеими ладонями обхватил полную ляжку матери. Та остановилась – для неё это был один из самых приятных моментов близости с сыном. Франц приподнялся, во всех направлениях обшаривая тёплые мягкие телеса, нежным массажем сминая в пригоршню то грудь, то ягодицу, порывисто и беспорядочно целуя тело матери и, с почти страдальческой интонацией от затруднения в выборе слов, подходящих для выражения его чувств, всё повторял:

- Ох, мам!.. (чмок!) …мамочка… как же ты обольстительна… м-м-м… как я тебя желаю! (чмок!) …о-о…

Франц никак не мог насытиться этим, никогда не прекращающимся соблазном материнского тела, мял, поглаживал, заглядывал в запретные уголочки, тысячекратно виденные, и всё равно влекущие, такие манкие, и с таким любовно-потакающим бесстыдством подставляемые его жадным ощупываниям.

- Ну, идём… ну… вот же лакомка! - с усмешкой остановила сына баронесса, зовя на ложе. Она повернулась, устраиваясь, упёрлась руками и одним коленом в край перины, и немедленно почувствовала, как ладонь сына проползла меж её ног, пощипывая пушок и потирая губы. «Мой собственный сын… Боже, я развратна, как доисторическая самка!.. Но как сладко…» - пронеслось в голове Элеоноры.

- Моему мальчику так нравится моя попа? – игриво вопросила Элеонора, ложась на живот. Вместо ответа Франц, садясь, прижал мошонку к её голым лядвиям и принялся с силой наминать и пошлёпывать пышные половинки матери. Раздвигая их, Франц бросал взгляд на лучистую ямочку ануса и, пониже – на прираззявившиеся срамные ставни, уже мокнущие и оплывающие смолой вожделения. Волны возбуждения гуляли, охватывая весь организм юноши и рождая опьяняющее чувство свободы и радости.

- Мама, - как это чудесно! Заниматься сексом с тобой… Я так счастлив… - произнёс Франц взволнованно. Элеонора перевернулась на спину.

- Поласкай маму… - сказала она, широко разводя ноги. Франц пристроился меж них, ухватил пальцами свою набухшую и ноющую колбаску, и стал ею, как помазком, поглаживать вокруг да около, по пружинистой пушистости, по внутренней, горячей стороне бёдер, по мягким губкам, сопя и впитывая взглядом ландшафт маминого междуножья...

- Потрясающие ощущения! – засмеялся Франц. – Тот, кто отказывается от инцеста, много теряет… Представляешь мои чувства?! Сижу голый, и хуем тыкаю матери в пизду!..

- Пока ещё не в пизду… а только рядом, - поправила баронесса. – И почём знать, - а вдруг твоя мамаша откажет тебе? И не видать тебе маминой пизды, как своих ушей… - решила подразнить сына Элеонора.

- Мам…



- Что?

- Ты только что родила.

- Чего-о?!.

- Идиому. Раньше говорили – «не видать тебе чего-либо, как своих ушей», а теперь будут говорить – «не видать тебе чего-либо, как маминой пизды», - сказал Франц, игриво поколыхивая и сжимая ладонями объёмистые, тёплые молочные железы родительницы. Мать улыбнулась и прошептала:

- Ложись-ка… я с ним поиграю…

Франц вытянулся рядом с маменькой на спине. Элеонора легла на бок, опершись на локоть, а другой рукой стала поглаживать грудь и живот сына.

- Оброс. Совсем мужчина, - сказала она, имея в виду растительность на груди и животе Франца. Когда её ладонь доползла до паха, Франц ощутил, что пальцы матери, словно осьминожьи конечности, мягко обвили его клык… двинулись выше, и краешки головки очутились в щекочущем, как сухие листья, круговом охвате.

- Оййй..! – пропел Франц, весь подбираясь. Член медленно содрогнулся, как кадык на шее пьющего. – Стой-стой-стой, мам… Так и кончить можно…

- Ну и кончи. Ты ж спрашивал, что я чувствую… Так вот, - мне приятно, когда ты брызгаешь на меня… особенно когда струйка сильно ударяет в сосочек… или сползает по груди, и обтекает сосок… - сказала мать. Франц видел эту картину много раз – торчащие, как козьи рожки, соски любимой матушки, с которых виснут тягучие капли его или отцовской спермы.

- Моей маме очень нравится, когда я в постели с ней хуй дрочу и ей на задницу спермой брызгаю своей, - продекламировал Франц стишок, который походя придумала для него как-то Софи. – А какие ещё у тебя ощущения? То, что мы ближайшие родственники, усиливает твоё возбуждение?

- Ну что за вопрос, Франци! Ты давно знаешь, что никто меня так не возбуждает, как ты. И между прочим, мой бесстыжий сын, пиздища твоей любимой мамулечки уже вся полыхает…

Элеонора вновь легла на спину, раскрыв ноги и поглаживая промежность. Франц встал, обхватил ляжку матери, прижался к ней членом и потёрся об неё. Затем улёгся сверху, опираясь на локти и ощущая грудью и животом блаженное тепло родного тела.

- Пихай! – шёпотом выдохнула мать, закрывая глаза. Твёрдый торчок сына, скользнув по влажным створкам, легко проник во влагалище матери.

- Мамочка! Сладкая моя… - задыхаясь, невнятно шептал он, прерывая шёпот поцелуями куда-то в шею пониже уха Элеоноры. Зад его беспрестанно подпрыгивал между вздрагивающих колен баронессы. Покряхтывая и постанывая, она приподняла согнутые ноги, и теперь её голые розовые пятки месили воздух за спиной сына. Как можно теснее вжавшись в пах матери, верхнюю часть туловища Франц, наоборот, отстранил и, стоя на одной руке, пальцами другой руки стал ощупывать и оглаживать их тесно спаянные, густо оволосевшие лобки. Безумно приятно было лицезреть и взъерошивать пушистый мамин мысок, крошечную родинку у неё в паху, натянутые складки губок, надавливать пальцем на выползший из-под розового капюшончика клитор и слушать, как влагалище в ответ пожимает член.

- Ох ты, Боже, как там чудесно!.. – простонал Франц, со звуком отклеивающейся бумаги вытягивая член из мокрой вагины и вновь погружая его в русло, умасленное любовным сиропом, и вновь вытягивая, и вновь погружая, колебля свой смычок в липком влагалище, в колыбельно-блаженном, щекотливо-тёплом уюте матушкиного межножья… Мать вдруг стала похлопывать Франца ладошкой по попе, и Франц ускорил темп. Теперь он уже не останавливался, а, пыхтя и вцепившись пригоршнями в мякоть полных бёдер, ебал маму энергично и в полный размах.

- О! Ох… сынонька моя родненькая, Франци… ну же!.. сейчас… уже… ебай свою мамоньку… три, три, натирай мамину пизду!.. Ах, ах, ах!.. – завзвизгивала тонко баронесса, уцепившись за плечи сына и приподнимая ноги повыше, так что со стороны стало возможным увидеть её мокрый анус и блестящую от вагинального сока промежность, не в ритм подмахивая тазом и мотая по подушке головой, окончательно растрепав свою величественную причёску.

- У-у-у! О-о-о! – заревел Франц, уже не контролируя своих движений, дёргаясь беспорядочно и чувствуя, как разрастающаяся и подпирающая снизу волна сладкой напруги разорвала его вибрирующий кончик, и он захлестал в мамину разгорячённую нору.

- Ммннн… - замычала баронесса, закрыв глаза и закусив губу. На короткий миг замерев, она забилась под сыном пуще прежнего, бёдра её бешено загуляли-заиграли сами, не подчиняясь ей, словно взбрыкнувший необъезженный жеребец.

- О-о-ох!.. – испустила последний стон волшебно оргазмировавшая кровосмесительница, и блаженно растянулась под своим задыхающимся отпрыском. Отдышавшись, Франц лёг на спину. Несколько минут они лежали безмолвно.

- … К чему же всё-таки отец преподносит нам эти дедовы откровения? – наконец, задумчиво нарушил молчание Франц. – А, мам?

- Идём в гостиную, и отец объяснит, - уклончиво ответила мать.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)