Пробудился я от ощущения сильнейшей эрекции и желания посетить туалет. Сквозь шторы уже ярко светило солнце, Груни рядом я не обнаружил, но из ванной слышался шум воды. Обернувшись простыней, прошел на кухню, для любопытства потрогав дверную ручку в ванную, дверь была заперта изнутри. Жадно выпив воды из того же стакана, освежив лицо под краном на кухне, направился в туалет. Одной рукой поднял крышку унитаза, второй с трудом направив член в его безразличную пасть и ударил в её тугой струей. Наступила сладость облегчения и эрекция значительно уменьшилась.

Вернувшись на кухню, сев на табурет и подперев руками голову посидел, размышляя, почему дверь в ванную Груня заперла ? Потом вскочив , стал суетиться, приготавливая завтрак: поставил на плиту чайник, достал из холодильника сыр, помидоры, открыл новую банку дефицитного тогда растворимого бразильского кофе, поставил не повседневные чашки , а кофейные с блюдцами, из тонкого фарфора.

Когда из ванной появилась Груня, на столе был готов легкий завтрак, по бокалам разлиты остатки вчерашнего коньяка.

Но, к моему разочарованию, Груня появилась не в халате или простыне, как мне хотелось бы, а одетой в юбку и блузку, со следами легкой косметики на лице.

Смущенно пожелав мне доброго утра, она присела за стол и с волнением произнесла:

- Племянничек, я хочу с тобой серьёзно поговорить!

Я молчал и внимательно слушал её.

- Ночью произошло то, что случиться не должно было никогда!!! Я выпила лишнего, растрогалась разговорами о жизни, вспомнилась молодость и допустила невозможное! Понимаешь, что мы натворили?

Какая я дура! Я во всем виновата, я не должна была допустить такое!

- Тётя Груня, ты жалеешь о произошедшем?

- Да! Очень! - последовал моментальный ответ.

- Тебе было плохо со мною?

В глазах Груни мелькнуло удивление и какая то улыбка. Помолчав, и уже не таким решительным тоном, а значительно мягче и тише, Груня ответила:

- Причём тут это? - и помедлив продолжила- В том то и дело, что было как ни с кем хорошо! Но... Это же не правильно, так не должно быть!

- Если ты чувствуешь вину, то это моя вина, если думаешь о грехе, то это мой грех, я беру его на себя! И сладко нам с тобой было потому, что мы нарушили табу, переступили запрет, ну, как Ева и Адам. Но. можно считать, что ничего не произошло, ничего не было!

- Но мы то знаем, что это было.

- Так нам было хорошо и эти мгновения не идут в зачет жизни. Мы были вне времени, вне пространства!

- Тебя опять заносит в философию. Давай, я поеду, а ты оставайся, провожать меня не надо.

- Куда же ты поедешь, поезд поздно вечером, еще времени так много!

- Ничего, я пройдусь по магазинам, погуляю по городу...

- Тебе так плохо со мною, что не можешь даже находиться в одной квартире и хочешь сбежать?

- Мне стыдно, когда вспоминаю, что я себе позволила! - Сказав это. она опустила глаза и залилась краской стыда.

Подняв бокал я предложил выпить, за то, что бы плохое не вспоминалось.

Она взяв бокал, не чокаясь и не поднимая глаз быстро выпила, как будто заливая свой стыд.

Немного перекусив, я поднялся и пошел в душ. там висел её халат, сняв его, прижав к лицу я стал вдыхать слабый запах её тела. А так, как я дверь оставил приоткрытой, Груня увидев меня с халатом, ещё более смутившись, попросила отдать его, чтобы упаковать.

Быстро приняв душ и побрившись, не вытираясь, спеша, что бы за это время Груня не ушла, обернув простынь вокруг бедер, прошел в комнату.

Груня стояла в дальней комнате, глядя с задумчивостью в окно. Сбросив простынь я обнял её сзади и стал нежно целовать её шейку. Уклоняясь от объятий и поцелуев, она почувствовала, что я мокрый и запротестовала:

- Ты меня всю вымочил! Как я теперь выйду на улицу?

- Так надо снять и просушить - ответил я и стал поднимать её блузку.

Сдерживая мои руки, она уклонилась в сторону, а, так, как я прижимался к ней, то потеряв равновесие, упали на кровать. Я преодолев не сильное сопротивление, стал целовать её губы, закинув на её бедра ногу, чувствовал, как наливается силой член. Стараясь спихнуть с себя мою ногу, она рукой задела член. Дернувшись я охнул и борьба прекратилась.

- Ой, прости, я тебя сильно ударила? Тебе больно?

- Да, нужно срочно поцеловать!

- Да, ну тебя! Я серьёзно тебя спрашиваю. - Уже с улыбкой сказала Груня и нежно погладила мой член.

- Бедненький, - обращаясь к нему негромко проговорила тётя - тебе было больно?

Чувствуя ладонью пульсацию в нем, она нежно обхватив ствол, оттянула кожицу и оголив головку, нежно прикоснулась к ней губами.

И тут началось торопливое раздевание, при чем она сама активно помогала мне в этом. Через несколько секунд она оказалась в одних трусах и колготках. Я попросил пока не снимать их, черные колготки так выгодно подчеркивали линии её ног, бедер и ягодиц. Они на меня оказывали воздействие как плащ тореадора на быка.

Я опять стал нежно целовать её губы, шею, ключицы, подняв руку лизнул подмышку, но её запах перебивал дезодорант, которым она уже воспользовалась. Значит, подумал я, её намерение уехать было серьёзным!

Грудь тёти в дневном свете слабо просвечивала синеватыми сосудами, соски и ореол уже казались не такими темно - коричневыми, как ночью, зато можно было рассмотреть на коричневых кругах светленькие пупырышки и каждую морщинку на её сосках. Втянув сосок между нёбом и языком, стал посасывать его, как это делают младенцы.

- Ещё, ещё - прошептала Груня закрыв глаза и розовея щёчками. Долго, нежно я наслаждался её грудью, перекатывая в руках их текучую тяжесть. целуя каждый миллиметр нежной кожи. Тётя одной рукой гладила мою голову, пальцы второй сжимали сосок другой груди, глаза её были закрыты, губы полуоткрыты и я с наслаждением чередовал поцелуи её груди и губ.

Опустившись ниже, я зыком стал водить вокруг воронки пупка, иногда проникая в её. Груня вздрагивала и втягивала животик, а я воспользовавшись этим запустил ладонь под резинку колготок и трусов и проникнув к её щели, почувствовал, насколько она стала мокрой. Стащив остатки одежды я опустился ниже и стал целовать её лобок, пытаясь шире раздвинуть её ноги, когда это удалось, я стал с удовольствием и наслаждением целовать и разглядывать все, что открывалось моему взору. У дневного секса в смысле рассматривания партнеров есть преимущества, но романтики он не добавляет.



Конечно, низ живота Груни, как и у многих рожавших женщин, имел слабые следы растяжек, но они её не портили, с внутренней стороны бедер, где ноги соприкасаются при ходьбе, кожа была необычайно тонкой и нежной и цветом была чуть темнее обычного. И я с необыкновенным наслаждением целовал и лизал эти места, соприкасаясь щекой с волосиками на её лобке и губах. Припухшие, увлажненные, они манили к себе какой то скрываемой ими таинственностью. Сверху, где они смыкались, темные волосы придавали ещё большей таинственности. Выбриты они были вдоль губ , а лобок аккуратным треугольником. Раздвинув волосики и губы можно увидеть розовый клитор, который возбужденно - призывно выпирал и просил ласки. Губки внутри напоминали розовую перламутровую раковину, их края, раздвигая которые я видел клитор, имели более темный , почти коричневый цвет и нежные изгибы , как у лепестков большой экзотической розы. На них влажно блестела смазка, тягучей ниткой между губок. На вкус её сок слегка солоноватый, липко густой, он казался самым прекрасным нектаром любви! Вылизывая и целуя её , любовался самой сущностью женщины. которая покорилась мне , вопреки внутреннему протесту.

Войдя в её мягкое и влажное лоно, понимал, что сегодня Груня возбуждена ещё более, чем вчера. Закрытые глаза , глубокое и шумное дыхание, стоны, срывающиеся с её уст, все говорило о этом. На этот раз наше соитие проходило без спешки. мы медленно и со вкусом наслаждались близостью, как человек испытывавший жажду первым стаканом утоляет её, вторым наслаждается, чувствуя и вкус воды и её прохладу.

Мы меняли позы, целовали друг друга везде, не пропуская ни части тела, и Груня мне в этом не уступала, мне это в ней нравилось, что она не как эгоистка только принимает, но и дарит ответную нежностью. Мою мошенку она не только целовала и лизала, а пыталась поместить её полностью в ротик, но парно яички не вошли и она стала всасывать их поочередно. Честно сказать, в момент возбуждения это было немного больно и не доставляло мне такого наслаждения, как она делала минет.

Сначала смочив головку в рту, не прикасаясь к ней согревала близким дыханием, затем, попросив меня закрыть глаза и расслабиться, едва - едва прикасаясь язычком к венчику и дырочке, порхала вокруг головки. Про себя я подумал: "Как крылья бабочки". Затем, погружала, опять едва прикасаясь член, как можно глубже в ротик и только потом плотно и нежно обжимала его, при этом было заметно, что она сама получает огромное наслаждение!

Из разных позиций, что были нами испробованы, мне показалась, что для Груни, самая предпочтительная - поза наездницы.Сидя на полусогнутых ногах она сама регулировала глубину и угол проникновения моего члена, направляя его именно туда, где её тело отзывалось наслаждением.Когда она медленно опускалась и поднималась на моем стержне, руками я ласкал её соски и клитор, чувствуя, как шейкой матки она ловит мою головку и трется о неё. Груню накрывали множественные оргазмы и полежав на мне некоторое время и восстановив дыхание, она спрашивала :

- Ты ещё не устал? Тебе не больно? - И получив ответ просила:

- А можно я ещё разик?

После очередного, четвертого или пятого раза, Груня обессилив спросила:

- Ты кончил? Давай я сделаю , как ты хочешь?

- Потом, я и так получаю неописуемое удовольствие, находясь внутри тебя, видя, чувствуя и слыша, как тебе хорошо!

Она опять стала подниматься и опускаться на мне. а я массируя большим пальцем её клитор, и понимая, что её накрывает очередная волна спазматического удовольствия, усилил давление на него настолько, что чувствовал основание и само продолговатое тельце сладострастного отростка, зажатого между пальцем и лобковой костью.

А когда она усилила темп и стала кричать чуть ли не в голос, я перестал давить на него и перекатывать , а стал в быстром темпе нежно потирать клитор снизу вверх. Это привело Груню к такой страсти, что она громко застонала:

-О! О! О! Ай! Ай! Ааааа...хххх!

И на меня, на мой член, на лобок , на мошенку, протекая на простынь хлынул жидко горячий поток из её влагалища! Влаги было так много, что простынь моментально промокла. Я почувствовав, что и мой оргазм близок, напряг мышцы ног, а когда внизу живота стали подступать волны, спросил Груню:

- В тебя можно?

- Да! Да! Мой милый!

Почувствовав внутри себя толчки моей спермы, она мелко задрожала и упав на меня стала целовать мои губы, засасывая их так сильно, что казалось вот - вот и она укусит меня.

Оторвавшись от мня и отдышавшись, вся мокрая от пота, от своей жидкости, блестя мелкими бисеринками пота на верхней губе, Блаженно улыбаясь она произнесла:

- Это было что-то! Я улетела, про все забыла!

Потом, проведя рукой по нашим гениталиям, с испугом промолвила:

- Я, кажется, описалась!

- Не думай об этом, как ты себя чувствуешь?

- На седьмом небе от блаженства! А тебе было хорошо?

- Просто необычайно хорошо, как никогда, как ни с кем! - Искренне я ответил тёте.

Через некоторое время я вышел из нее, вернее сказать мой обмякший член сам выскользнул. Положив её рядом, стал целовать солоноватую от пота грудь, опустившись ниже пупок, лобок и верхнюю поверхность бедер, провел ладонью по её мокрой киске.Её раскинутые ноги открывали обзор влажной пещерки. Волосики слиплись в пряди, внутренние отекшие и натертые губки стали по краям ещё более темными, к естественной коричневатости прибавилась багровая отечность, изгибистость лепестков стали потолще.Растянутая членом дырочка влагалища не сомкнулась и из её темноты свисал тягуча белая капля нашего смешанного сока. Груня без стеснения с улыбкой позволяла мне рассматривать себя, а я вспоминал тот первый раз созерцания её влагалища. Подхватив на палец вытекающую из неё каплю, поднес ко рту и она потянувшись припухшими губками захватила в ротик палец и каплю нашего нектара, а потом притянув за шею поцеловала, проникая языком в меня, делясь вкусом любовного сока.

Мы уже стали высыхать от пота, простынь стала под нами холодить влажностью. С истомой потянувшись, Груня сказала, что не хочется ничего делать,а только лежать и восстанавливать силы.

- Последний раз было так хорошо, мне так никогда не было сладко. Я много - много раз кончала на тебе, а последний раз и изнутри и снаружи был оргазм, по - моему даже описалась, - уткнувшись в мое плечо прошептала Груня.

- Я думаю, это была твоя секреция, а не моча, ведь ею не пахнет?

А мне так приятно, что ты кончила бурно и залила меня.

- Правда? У меня так было только один раз с Геной ( её первый муж), а сейчас мне так стыдно ... и сладко одновременно! - после некоторой паузы с лукавой улыбкой добавила она.



Вечером на перроне вокзала, когда её вещи уже были уложены в купе, мы стояли , как пара близких людей, прощающихся навсегда. Я чувствовал небольшую вину за некоторое принуждение, она за то, что допустила это. Мня успокаивало, что уже перед выходом из дома, практически уже на пороге с чемоданом и сумкой в руках, Груня вдруг заставила меня всё бросить, увлекла в комнату и расстегнув мне джинсы, усадив на диван стала делать мне минет, энергично, но нежно, потом выпив все до капли, сказала, что это подарок от неё, она забыла мне купить что нибудь на память. Значит принуждение с моей стороны было минимальное ?

И когда наступила пора, она наклонив меня, не по родственному поцеловала в губы и тихо произнесла:

- Ни сколечко не жалею!

Уже через вагонное стекло, когда поезд стал медленно и бесшумно увлекать вагоны за собою, она с грустной улыбкой губами показала поцелуй.


Прошло не мало лет. Иногда мы виделись в кругу родственников, но она ни взглядом, ни намеком не дала знать, что помнит о произошедшем между нами.И только поздравляя с каким нибудь праздником, особенно, если по телефону, она говорила :"Мой любимый племянничек!" , вкладывая в слово "любимый"особое тепло.