Мать пришла поздно и опять поддатая. Долго оплакивала свою горькую судьбину, а потом уснула, даже не раздевшись. Борька принялся раздевать спящую мать, как делал это уже не раз и не два. Еле стянул с нее платье. Сорочку снимать не стал, только расстегнул и стащил лифчик. Большие материны груди выпали из заточения, одна даже выскочила из сорочки. Привычно погладил ее, ущипнул сосок, потом поцеловал его. От матери пахло потом, водкой и еще чем-то неуловимым, незнакомым.

Опять с кем-то еблась, - подумал Борька и продолжил раздевать мать. Стянул с нее трусы. Мать, повернувшись на спину, широко раскинула ноги, выставив то, что всегда было скрыто меж ляжек. Крупный лобок, заросший черными волосами, пирожок пизды, с чуть разошедшимися губами, все это источало неприятный запах. Все было мокро, даже трусы пропитались в промежности влагой. Борька откинул их в сторону. Немного подумав, подобрал и начал вытирать материну пизду этими трусами.

Вытирал старательно, тщательно собирая на трусы всю влагу, что скопилась в глубине влагалища. Вытерев пизду, продолжил раздевать мать, стянув чулки и резинки, что прижимали чулки к полным материным ляжкам. Теперь мать лежала голая, с раскинутыми ногами. Подол сорочки Борька задрал до самого подбородка и любовался открывшимся видом зрелого женского тела.

Еще раз осмотрел крупные груди, что распались на обе стороны немного сплющившись. Потрогал коричневые соски. Борька даже представить не мог, как он когда-то сосал эти груди, наедаясь молоком, что истекало через соски. Присосался к соску в желании вспомнить былое. Было просто приятно. Свои трусы Борька давно уже снял и теперь стоял перед кроватью полностью голый, с торчащим членом уже довольно приличных размеров. И Борькина гордость- волосы, что начали покрывать лобок, и багровая головка члена -все нравилось Борьке. И даже пьяная мать, что не проснется до самого утра и потому можно делать с ее телом все, что душе угодно. Хороший вечер.

Жаль только, что никто не видит и не оценит Борькину радость. Борька привычно провел головкой члена по материным губам, немного раздвинув их и даже просунув головку за щеку. Вот зубы спящая мать размыкать никак не хотела, а рисковать Борька не стал, вспомнив как однажды мать чуть не прикусила его член, во сне крепко сжав зубы. Поводил по соскам. Головке было щекотно и приятно. Потом Борька забрался на кровать и разместился промеж материных ног.

Она во сне попыталась сдвинуть их, но Борька придержал, не дав сомкнуться и мать, немного поворчав, успокоилась. Борька пристроился к пизде, опираясь на одну руку, опасаясь упасть на мать. Он поводил головкой промеж губ, немного погрузил ее в материнское лоно, поводил там. Для Борькиногго члена материна глубина и ширина были несколько великоваты, но Борька знал способ, как сделать мамкину пизду поуже. Надо будет потом просто повернуть ее на бок и пристроиться сзади. А пока Борька властвовал над спящеим материнским телом, полностью погружаясь в нее, вытаскивая хуй и снова погружаясь.



Он не торопился, время было хоть отбавляй: мать спит и будет спать крепко. Иногда даже обоссытся, но не просыпается. Занимаясь привычным делом, Борька вспоминал с чего все началось.

Когда мать в очередной раз пришла пьяная и занялась воспитанием сына, ничего не видя и не соображая, но пытаясь проверить дневник, Борька со злости пообещал, что в следующий раз выебет ее, если придет пьяная. Мать рассмеялась, ухватила Борьку через штаны за конец и сказала, что у Бориски еще ебалка не выросла. Немного подумав, добавила, что у пьяной бабы пизда чужая, но не до такой степени, что не почует, если ее будут ебать. И в очередной раз Борька решился.

Он постоянно раздевал мать, когда она засыпала не сумев даже раздеться. Он мать любил и жалел. За то, что так сложилась ее жизнь, за ее доброту и неприкаянность. Он и слов-то таких не знал, но сыновьим сердцем чувствовал, как матери плохо и что пьет она не от хорошей жизни. решившись, Борька приступил к выполнению своих обещаний. Раздев мать, он долго рассматривал ее тело, ее половые органы, трогал руками, даже немного помял, со страхом ожидая пробуждения матери и даже не представляя последствий, не желая думать о них. А потом, махнув на все рукой, налег на материно тело и всунул свой торчащий отросток в материну глубину, что так маняще раскрылась перед ним. Дрочил на мамку он давно, а тут вдруг понял, что никакая дрочка не сравнится с погружением в пизду, с настоящей еблей. И в эту ночь он несколько раз проникал в мамку, спускал в нее, задыхаясь от восторга. А потом все это стало повторяться чаще и чаще. Борьке думалось: неужели мать утром не понимает, откуда в ее пизде столько спермы?

Или просто гонит прочь от себя эти мысли? Но увидев однажды, как его матушку, поставив раком у ограды ее же дома, ебет сосед, понял, что мать списывает все это на кого угодно, только не на сына. А Борька научился дрочить мать, заставляя ее во сне шевелиться, что-то бормотать и даже пытаться двигать задницей. Тело отвечало на раздражение даже в глубоком сне.

Вот и сейчас Борька тер мамкин секиль головкой, всовывал в нее на всю глубину хуй, снова доставал его и тер секиль. Мамка что-то мычала, дергала ногами, поджимая их, а Борька рассматривал мамкину пизду, не прерывая занятия. Секиль набух и стал походить на клеща, что насосался крови и готов отпасть. Малые губы, обычно вялые, наполнились кровью и стали плотными, упругими. Они обнимали Борькин пока еще небольшой хуй, ползли за ним во внутрь, не отпускали, когда Борька вытаскивал его.

В головке появилось чувство зуда, будто под кожей забегали сотни маленьких иурашей. Она разбухла, посинела и Борька понял, что сейчас кончит. Он задвигался быстрее, приближая оргазм и, наконец воткнув в мамку свой хуй до самого упора, кончил. Переждав судорги оргазма, Борька сполз с кровати и пошел на кухню. Сейчас попьет чаю, подождет, пока у него снова встанет и тогда мамкиной пизде придется принять гостя еще раз. А может и больше. Борьке торопиться некуда, мамка до утра не проснется.

И еще Борьке хотелось исполнить одну мечту - выебать мамку в жопу. Пацаны говорили, что это здоровско, только вот не каждая дает. Борька пробовал, только не получилось. Но когда-нибудь получится.