Хочу рассказать свою реальную историю о тайной стороне моей жизни, о которой нельзя никому сказать и которую писал для себя, тайком от всех, в течение многих лет, вспоминая эпизоды из своего детства и юности. Этих историй, как я думаю, хватило бы на несколько взрослых жизней. Имена действующих лиц тоже настоящие, фамилии и некоторые подробности, естественно, назвать не могу.

По прочтении всего этого может сложиться впечатление, что автор - законченный «голубой», повернутый на сексе, не брезгующий ни мальчиками, ни девочками, но это абсолютно не так. Последний однополый сексуальный контакт у меня произошел в 16-летнем возрасте. С тех пор я отношусь к гомосексуализму негативно, и даже сама мысль заняться сексом с мужчиной мне противна. Также автор отследил судьбу почти всех действующих лиц до сегодняшнего дня, и все они нормальной сексуальной ориентации. О большинстве эпизодов тайной стороны моей жизни не могу вспоминать без отвращения, но ни странно, все же о некоторых моментах далекого детства и юности я вспоминаю тепло. Наверно, нельзя считать те детские половые контакты с мальчиками и девочками сексом, скорее это были непонятные взрослые игры. Но сейчас, когда я думаю, что подобное может произойти с моими детьми, меня берет оторопь.

По понятным причинам я не могу рассказать эти истории никому: ни друзьям, ни знакомым, ни женам, ни любовницам, ни детям, ни даже психологу. Опубликовать под своим именем их тоже невозможно, хотя многие желтые издания заплатили бы немалые деньги, если бы автор назвал свое имя. Еще бы: довольно известный и публичный человек, имеющий собственный банк и кучу компаний, и недвижимость по всему миру, обширный автопарк и дома в очень престижных местах, персональный самолет и яхты, несколько жен и множество любовниц, а тут такое развращенное и «больное» детство. Понятно, что публиковать такое под своим именем невозможно.

Читателям все эти истории могут показаться скучными, мерзкими и отвратительными – увы, правда, всегда менее красива и интересна, чем вымысел. Прошу извинить за стилистические и прочие ошибки: автор не профессиональный писатель, а показать эту исповедь кому-либо для редактирования невозможно. Мало кто может рассказать такое про себя.

Детство и ранняя юность мои прошли в маленьком индустриальном городке одной из южных республик бывшего СССР. Городишко этот был новым, неблагоустроенным, находился вдали от цивилизации - ни то в степи, ни то в пустыне, с весьма неблагоприятным климатом: неимоверной жарой и суховеями – летом, пронизывающими холодными ветрами – зимой, при полном отсутствии весны и осени. Главной достопримечательностью и центром этого города был комбинат, выбрасывающий на город и его жителей тысячи тонн ядовитых отходов. Население этого городка было молодым, многонациональным, приехавшим из разных мест, так или иначе связано с этим комбинатом, и как все нормальные советские люди, денно и нощно работало и строило коммунизм. Дедушек-бабушек не было, потому что народ здесь долго не задерживался, и дети были предоставлены сами себе.

Первое мое знакомство с «этим» произошло в семилетнем возрасте. Я гулял во дворе, ко мне подошли незнакомые мальчишки лет 11-12 и спросили: «Хочешь Москву увидеть?» Я никогда не был в Москве и поэтому согласился. Они отвели меня за гаражи, велели встать на колени, открыть рот и закрыть глаза. Когда я сделал все это, почувствовал во рту какой-то предмет типа пальца.

Оказалось, что это писюн одного из пацанов, другие трое или четверо стояли вокруг меня с вытащенными пенисами и приговаривали: «На, пососи! Москву увидишь!» Я выплюнул, плотно сжал губы и стал отворачиваться. Ребята стали держать меня за голову и тыкать своим хозяйством мне в лицо, а один залез мне в трусы и начал щупать и мять мою пипиську. В тот день я увидел все разнообразие мальчишеских гениталий: маленьких и не очень, мягких висячих и напряженных твердых, обрезанных и необрезанных. Тут к гаражам кто-то подошел, пацаны убежали, а я остался стоять на коленях и тихо плакать. Я не знал, что все это значит, но пониал, что это что-то постыдное и никому об этом говорить нельзя.

Другой случай приключился летом следующего года, когда мне уже было 8 лет. Несмотря на то, что в те времена пионерские лагеря были весьма популярны, в нашем дворе осталось довольно много мальчишек. В основном они были старше – им было лет по 11-13, но, несмотря на разницу в возрасте, меня они не обижали и не прогоняли из своей компании.

В один летний вечер мы с этими ребятами играли в какую-то игру типа «казаков-разбойников» в лесопосадке за нашим домом, почему-то называемой рощей. Меня поймали, «взяли в плен», и, заломив руки, затащили в кусты.

«Ну, попался, сейчас мы тебя свяжем, и будем пытать», - каким-то странным голосом сказал Игорь, огненно-рыжий, конопатый пацан лет двенадцати из соседнего дома.

Мне связали руки и ноги и положили лицом вниз на траву. Ребята отошли на несколько шагов, и о чем-то тихо начали переговариваться, я только услышал слова кого-то: «Ты придумал, ты и первым начинай!». На что Игорек ему ответил: «Только вы на шухере стойте...», и, подойдя ко мне, лег на меня. Сквозь тонкие летние шортики (было очень жарко и под шортами ничего не было) я почувствовал что-то твердое.

«Только не кричи, это пытка такая», - прошептал Игорь мне на ухо и начал тереться о мою попку. Сначала мне было странно – что это за пытка такая? – потом я почувствовал, как по моей попке прокатилась мягкая волна удовольствия. Стало приятно. Кроме того, от его движений мое тело начало тереться об землю, особенно сильно терлись мои половые органы и довольно скоро в них начались какие-то непонятные процессы, от которых также было приятно. Затем Игорь перевернул меня на спину и снова лег на меня. Моя писька через шорты начала тереться обо что-то твердое в шортах у Игоря. И вдруг пацан одним движением стянул с меня шортики и сказал: «Давай мериться пиписьками». Мне стало интересно, и я согласился. Он, также стянув с себя шорты, стал прикладывать свой писюн к моему. Наши размеры, помню, были примерно одинаковыми, только у него пиписька была твердая и не гнулась, у меня же была мягкая и болталась в разные стороны. Потом он опять перевернул меня на живот и стал тыкать и тереться своей писькой между моих голых булок. Жесткая трава щекотала мои голые гениталии. Ощущения были весьма необычными, и от таких действий мой дружок тоже стал твердеть и увеличиваться в размере. И тут раздался свист.

Игорь спрыгнул с меня, развязал мои руки и сказал: «Все, игра закончилась! Никому ни слова!»

После чего ребята ушли, а я пошел домой в странных чувствах, не понимая, что это было такое, но догадывался, что рассказывать об этом никому не стоит. Игорька после этого я видел довольно часто, но ничего подобного он больше со мной не делал.

Через некоторое время, тем же летом, мы играли с мальчишками на стройке около наших домов в какие-то детские игры. Постепенно ребята разошлись по домам, остались только трое пацанов-пятиклассников из соседнего двора и я. Они предложили поиграть в «пиписьки». «Как это?» - спросил я. Они стянули до колен свои штаны и трусы, обнажив свои гениталии, и попросили меня сделать то же. Их писюны стояли под острым углом к телу, а мой - беспомощно висел. Один из ребят сказав, что его надо «надрочить», взял мой пенис в руку и стал отодвигать туда-обратно кожицу, обнажая головку. От этих манипуляций мой дружок напрягся и стал значительно больше. После этого мы стали ощупывать, осматривать гениталии друг друга, тереться ими, мериться размерами.

Они удивились, что у меня размер пениса, больше, чем у них - 12-летних пацанов. До этого я видел мужские и мальчишеские члены в раздевалках на тренировках и в бане, но стоячем состоянии только у Игоря и тогда за гаражами. У этих ребят действительно размеры были мелкие, ни у кого из нас еще не было волос на лобке. У одного из мальчиков головка была всегда обнажена, и не надо было оттягивать кожицу, чтобы открыть ее. Он сказал, что он мусульманин и ему сделали обрезание.

Потом кто-то предложил: «Давай ебаться!». Я согласился, хотя не знал, что это такое, а спросить не решился. «Давай ты первый!» - предложили они и, сняв полностью с меня брюки с трусами, положили меня на живот. Один из парней лег на меня, и я почувствовал на своей заднице его небольшой, горячий и твердый "огрызок". Он долго тыкался им между моих булок, не попадая в нужное место. Я догадался, что он хочет сделать и рукой направил его членик себе в попку. В виду того, что этот отросток был совсем небольшой, он вошел туда довольно легко. Ни боли, ни приятного я не почувствовал, ощущения были как будто хочется в туалет по большому.



Сделав несколько возвратно-поступательных движений, он слез с меня. Второй мальчик спросил его: «Ты кончил?» и, получив утвердительный ответ, засмеялся: «Через 9 месяцев у него будет ребенок». Затем на его место залез другой, довольно быстро сделал свое дело, а потом залез и третий. С ними я тоже ничего особенного не ощущал. Когда последний мальчишка слз с меня, все стали натягивать штаны и засобирались домой. «А я? Я тоже хочу так!» - сказал я. Ребята сказали, что им некогда, надо идти домой и как-нибудь в другой раз сделаем это. Они ушли, а мне стало обидно, что меня обманули. Я оделся и пошел домой. Хотя в моей попе в тот вечер побывало три пиписьки, никаких неприятных ощущений не было и ничего оттуда не вытекало (хотя один утверждал, что он кончил, но что это значит, я тогда не знал). У меня были абсолютно сухие и чистые белые трусики. Об этом случае я снова никому не рассказал, хотя никто и не просил меня, что нужно молчать. Над словами одного пацана о ребенке я задумался и даже интересовался у мамы и других ребят, могут ли мальчики родить ребенка. Получив отрицательные ответы, я успокоился. Позже я встречал этих ребят и даже иногда играл с ними, но про этот случай никогда не вспоминали, как будто его и не было вовсе.

В начале сентября, когда я пошел во второй класс, в школе мне встретился восьмиклассник Васька из нашего дома и попросил помочь ему донести что-то до дому. Это был довольно высокий, мускулистый парень с длинными, светлыми, вьющимися волосами. Он был предводителем нашей дворовой шпаны, которую все побаивались. Но мне Васька ничего плохого не делал, я его довольно хорошо знал и поэтому пошел с ним за школьные теплицы. Там в зарослях какого-то кустарника было укромное место, и старшеклассники там иногда курили. В тот раз там никого не было. Когда мы зашли в кусты, Васька скомандовал: «Сними штанишки!». «Зачем?» - спросил я. «Хочу посмотреть на твои яйца, - ответил он. Я стал отнекиваться, тогда он схватил меня и стал сдирать с меня брюки так, что оторвалась пуговица. Я попытался кричать, на что он сказал: «Если будешь орать и сопротивляться, я расскажу всем пацанам, что я тебя ебал и ты у меня брал в рот! Если замолчишь – то ничего никому не скажу!».

Затем этот козел, держа меня за спущенные брюки с трусами, другой рукой спустил свои, вытащил свой половой орган и сказал: «Возьми в рот! Соси!!!» Тут я увидел его вставший член, обросший редкой, светлой волосней, не очень большой – наверно, сантиметров 12 в длину, но странной, необычной формы, похожий на рожок мороженого конусной формы: тонкий у основания и расширяющийся к головке, которая затем резко расширялась и напоминала шар довольно большого размера. Я отказался; на что он стал меня уговаривать, говоря, что если я пососу у него, то он потом отсосет у меня. Но уговоры также не возымели действия, я продолжал вырываться, но уже не пытался кричать, потому что боялся, что кто-нибудь придет и увидит меня в таком позорном виде. Тогда этот гад сказал: «Не хочешь по-хорошему в ротик, будет по-плохому!» и повалил меня на траву лицом вниз, прижал меня к земле, содрал с меня брюки с трусами и отбросил их в сторону.

Хотя я был довольно большим для своего возраста пацаном, но что мог сделать 8-летний мальчик против этого здорового 14-летнего урода? Он лег на меня сверху, снял свои штаны и стал водить членом у меня между ягодиц. Затем он наслюнявил свой пенис и мой анус, и, держа меня за спину одной рукой, второй раздвинул мне ягодицы и вставил мне туда. Ощущения были жуткие, было ужасно больно, как будто меня посадили на кол. Я чувствовал, как его член с трудом миллиметр за миллиметром проходит мне внутрь, раздирая мой задний проход. Боясь закричать, я закусил губу, этот урод вошел в меня по самые яйца. Я стал канючить: «Вася, не надо, пожалуйста! Мне больно! Давай другой раз, давай завтра! Честное слово!». Но этот гад не замечал моих причитаний, и еще сильнее продолжал драть меня. Рукой он дергал мой писюн, который встал. Стало даже как-то приятно, я испытывал какие-то непонятные, доселе незнакомые ощущения, но в тот момент меня волновало, когда же все это закончится.

Вскоре я почувствовал, как его член задергался во мне, и внутри разлилось тепло. Он плотно прижался ко мне и остановился, и я подумал, что сейчас он наконец-то вытащит свою елду, но через минуту Васька продолжил дальше мучить мою попку.

Теперь стало менее больно, появилось чувство, как будто хочется какать, было слышно какое-то противное чавканье в заднем проходе. Этому уроду все было мало – он драл меня еще, наверно, 10-15 минут, затем снова задрыгался и остановился и, полежав неподвижно на мне несколько минут, стал, наконец, вытаскивать свой член из меня. Я вскрикнул от нестерпимой боли, потому что «набалдашник» его члена проходил через мой сфинктер, раздирая его. Отвалившись, Васька погладил меня по голове, сказал «Молодец!» и стал вытирать своими трусами мои ягодицы и задний проход, а также свой упавший пенис. После он, зачем то, перевернув меня на спину, стал внимательно рассматривать мои гениталии, потрогал мой все еще стоящий писюн и яйца, сказав: «Какой у тебя большой хуй, прямо как у четырнадцатилетнего». И, натянув на себя трусы и брюки, пригрозил, что «не дай бог, кому-нибудь скажешь из взрослых – убью и расскажу всем пацанам про это. Если же будешь молчать – то никто ничего не узнает» и ушел.

Я оделся и медленно пошел домой: сильно болела попа, из заднего прохода что-то вытекало и уже промочило мои белые трикотажные трусики. (В то время это было редкостью, почему-то их считали девчачьими, так как все носили черные или синие семейные трусы. Мой отец тогда работал в экспортном отделе комбината и часто ездил за границу, привозя оттуда иностранные шмотки. Мне приходилось их носить, выделяясь от сверстников.) Когда я дома снял трусы, то обнаружил, что они испачканы в какой-то гадости, похожей на сопли, которая неприятно пахла. Я не знал, что это такое и откуда она взялась, и узнать было не у кого. Мне стало противно. Я тщательно помылся и постирал трусы, чтобы скрыть следы этой гадости, самостоятельно, с трудом, впервые пришил пуговицу. Странно, но в тот момент я больше думал не о порванной жопе, а о порванной пуговице и изгаженных трусах. Когда, пришедшая с работы, мама спросила, что с трусами, я ответил, что обкакался, и она поверила, хотя такого со мной не водилосьс раннего детства.

Я вновь никому не рассказал об этом, не потому что боялся, что меня Васька убьет, а боялся, что все узнают о моем позоре. В те времена о сексе и извращениях никто открыто не говорил, но то, что это позорно, я понимал.

Через некоторое время этот урод опять стал домогаться меня, я убегал, скрывался при виде его, старался реже выходить на улицу. Защитить меня никто не мог: родителям рассказать такое было стыдно и невозможно, а старших братьев-сестер у меня не было. Но вскоре у меня появился старший друг Борис, который разобрался этим козлом и я снова стал ходить спокойно. Но какой ценой!

Через несколько лет, служа в армии, Васька погиб в Афганистане.

Все эти случаи, произошедшие со мной в раннем школьном возрасте, нанесли мне психологическую травму на всю жизнь, наложили отпечаток на дальнейшее детство и юность и предопределили развитие событий, которые будут описаны в следующих частях.

Я много раз задумывался: почему такое происходило со мной, почему в нашем маленьком городе было столько озабоченных малолеток? Позже я узнал, что подобное не такая уж редкость и было не только у меня. В чем причина? В жарком южном климате? В ядовитых отходах, выбрасываемых с комбината на город? В неблагоустроенности города? Через много лет один знающий человек-коренной житель этих мест пояснил, что дело в среднеазиатских гомосексуальных традициях, которые сильно отличаются от российских тюремных понятий. Такие отношения между мальчиками у коренного населения вполне в порядке вещей. И эти отношения перешли на приезжих из других мест.

Все это шло из древности, когда добрачные связи между мужчиной и женщиной были недопустимы. А жаркой южной республике половая зрелость наступала рано, и нужно было снимать сексуальное напряжение. Поэтому такие отношения между мальчиками могли быть даже в семье, где старший брат сношал младшего, а младший, когда подрастал, сношал своего более младшего брата и т.д. Это называлось «бескалбазлык», а младший (пассивный) партнер назывался «кот бола», т.е. «жопашный мальчик». Но в семье такое было все-таки редкостью, обычно бескалбазлык был не между родственниками, а просто старший мальчик сношал младшего (как правило, старшего в своей семье, у которого не было старших братьев, которые могли бы заступиться). Мог быть и взаимный бескалбазлык между сверстниками. Плохим это не считалось. В отличие от российских тюремных понятий, пассивный «кот бола» не был изгоем, его не обижали, с ним дружили, разговаривали, играли. Когда он вырастал, он сам становился активным и сношал более младших мальчиков. Также мог быть бескалбазлык между взрослым мужчиной и мальчиком за деньги.

Хотя ислам строжайше запрещал мужеложство, но такие традиции были и на них смотрели сквозь пальцы. Не зря первым запретом генерала Черняева, когда он завоевал Среднюю Азию, был запрет мужеложства. Но наказывали только взрослых мужчин за сношение с мальчиками, а на сношения между мальчиками не сильно обращали внимание. Об этом никто не говорит, но это так.