Я носил за этой девочкой портфель. Я дрался с пацанами за её благосклонный взгляд. Я делал за неё уроки, потому что она училась слабенько. Я ходил с ней в кино и на каток. Я бродил за ней тенью. И она принимала мои ухаживания. А когда она подставляла под поцелуи свои губки, прижимаясь ко мне холмиками своих грудей, не было в мире счастливей человека.

Иногда в виде поощрения она позволяла потрогать эти замечательные, лучшие в мире грудки, прикоснуться к этим замечательным соскам. И даже потрогать через трусики то, что все девочки прячут от мальчиков и дозволяют лишь изредка прикоснуться, как к величайшей ценности на Земле, через трусики, не иначе. Я её не любил. Я её обожал! Я её боготворил. Лучшее в мире имя Наташа.

Лучшие в мире волосы цвета льна. Лучшие в мире губки. Нас обзывали женихом и невестой и нам завидовали. Наши родители были уверены, что через несколько лет мы станем отличной парой, создав семью и это будет самая счастливая семья. На Новый год её родители оставили нас одних. И это был лучший Новый год в моей жизни. Мы посидели за столом и даже выпили немного шампанского. Мы танцевали под песни Адамо. Потом мы целовались и сегодня не было запрета на прикосновения к самым потаённым уголочкам самого прекрасного в мире тела.

Она переоделась в домашний халатик и мы продолжали целоваться, лёжа на полу, на мягком ковре и нас освещали одни лишь огоньки ёлочной гирлянды. Она бесстыдно распахнула халатик и я жадно целовал холмики её грудей, лаская языком сосочки, целовал её животик и - верх бесстыдства и разврата - шелковистую кожу бёдер от трусиков и ниже. А потом - нет, это мне снится - она сняла трусики и мне открылось самое прекрасное место её тела. Мелкие кудряшки волос прикрывали низ живота, упираясь вершиной треугольника в плотно сжатые бёдрышки, пропадая где-то там, меж ними. И я целовал эти восхитительно пахнущие волосики, старался проникнуть губами меж сжатых бёдер. и она развела ножки, позволяя мне прикоснуться губами к самым восхитительным в мире половым губкам, влажным от сока любви.

И позволила лечь на своё прекрасное, безупречное тело, тереться о него своим обнажённым телом и в конце концов залить этот прекраснейший животик своей спермой. И нам не было стыдно, мы наслаждались обладанием друг другом. Обладанием? Если это можно так назвать. Сейчас это называют как-то иначе. Что-то типа блуждающих ручек, губок. Половой акт без полового акта. Но в ту ночь мы были самыми счастливыми на всей Земле.



Из-за чего могут поссориться молодые люди? Из-за чего угодно. Теперь уж и не вспомнить из-за чего поссорились. Мне не хотелось жить, а она шла в сопровождении другого мальчика и он нёс её портфель. Она шла в кино с другим. И на катке её поддерживал тоже другой мальчик. А я представлял, как я умру, как буду лежать в гробу и все вокруг будут плакать и говорить, что мог бы ещё жить и жить.

А она будет плакать громче всех, просто рыдать и просить у меня прощения. Стоп! А на кой хрен мёртвому её извинения? И как-то сама собой эта дурь прошла. тем более, что появились другие заботы: надо было бегать, обходя медицинскую комиссию для предстоящего поступления в военное училище. А там экзамены. А потом поезд в первый раз увёз меня далеко от родителей в город Благовещенск. А там, после зачисления, настали такие деньки новой курсантской жизни, что позабылась и Наташка, и прошлая гражданская жизнь,и всё, всё, всё прочее. Не было времени написать письмо родителям.

Где-то лет через десяток, а может и больше, мы встречались с одноклассниками. Была на встрече и Наташа, моя бывшая любовь. Располневшая дама, мать двоих детей. Мы несколько раз танцевали. Разговор как-то не клеился. Вроде как что-то стояло меж нами преградой. Встреча происходила на турбазе в пригороде. Отличное место, прекрасная природа. Кто-то из одноклассников уже перебрал и его уложили на травку отдохнуть. Наталья предложила прогуляться до озера. Там, на берегу этого озера мы, вспомнив молодость, целовались.

Теперь уже ничего не сдерживало и мы целовались, сидя на скамеечке. И руки блуждали по телам. Наташа теперь не стеснялась и своими шаловливыми ручками залезала туда, куда не позволяла себе залезать в молодости. А потом сказала, что чувствует себя должницей и сама разделась. Правда перед этим мы перебрались в кустики подальше от любопытных глаз.

Груди стали больше и мягче,слегка обвисли. Животик превратился в живот, пухлый, слегка выпирающий, нависший над когда-то восхитительным лобком, который я целовал. И мягкий шёлк волос на лобке огрубел, став жёсткими кудряшками. И прелестная попка превратилась в массивный зад, кажущийся ещё крупнее от того, что Наташа стояла на четвереньках и задирала этот полный зад, подставляя его под мои проникновения. А я толкал в эти, когда-то маленькие пухлые губки, впрочем не особо изменившиеся, свой член. И она постанывала, подаваясь навстречу моим движениям.

Вроде бы всё же добился своего, пусть хоть через столько лет, а на душе было как-то гадко, как-то нехорошо. Вроде как поимел гулящую женщину. И она почувствовала моё настроение. Быстро оделась и попросила не провожать, сама ушла туда, где шумела, веселилась компания одноклассников. А я, посидев ещё немного, позвонил в диспетчерскую такси и вызвал машину. Кто-то из одноклассников, уж и не помню, доехал со мной до города.

Ещё пару-тройку дней проведя у родственников, уехал из родного города.