8

Я нес свою Олю в нашу с ней спальню в той же позе, в которой она и застыла, кончив под моим натиском... Она словно уснула на моих руках и, тихо посапывая носиком в мое плечо, впившись в меня букашкой-клещом, обхватив шею руками, и пришпоривая острыми пяточками мою задницу, молчала. Затухающий вулкан, совсем недавно созданный мною в том месте, где была ее женская сущность, с каждым моим шагом выбрасывал из своего жерла рожденные уже ею горячие сгустки липкой лавы из соков ее желания, вод, спермы своего мужчины.

Своего ли только мужчины???

А не было ли в этой лаве частицы Горина!??? Не частица ли этого старика уже клеймила мою ногу???? А может эта? Или эта?...

Не Горин ли своим паучьим белком опутывает сейчас мою ногу, не им ли выброшенный белок, усыхая на моем бедре превращается в нити той паутинки, что в брачный период членистоногих они выбрасывают для привада самки, не она ли сейчас стягивает в единое клеймо поры моей кожи, напоминая этой стяжкой: "Это не только твоё! Это теперь и часть моей жизни!!!..."

Толстый, сочный своей тяжестью сгусток свежей диффузии лавы пролился в очередной раз на ногу и по достижению своей цели, плюхнувшись в центр ссохшейся паутинки, побежал паровозиком по ноге к низу, по ходу своего движения разваливаясь, половинясь, невидимым рельефом ноги, надвое-натрое... Я! Она! Он!... Я! Она! Он!... Я! Она! Он!!!... Одна часть под колено - Я! (моя часть), вторая пронеслась по лодыжке - Она! ( нежная и сладкая), меняя направление, направляясь по невидимому руслу, бросаясь то в одну сторону, то в другую, щекочет бедро, третья - Его( часть).

У каждого в голове свои черти!!! Мой грех в этом... Мысли. Фантазии. Переживания. Они вновь сделали свое дело!

Красной гвоздикой члена коснулся я ее промежья. Алым бутоном соцветия процарапал по улыбке ягодиц, что парили над моим вновь родившимся желанием, я целовал ее мокрое от пота лицо, плечи, волосы, когда нес ее к нашему с ней семейному ложу, чтобы вновь припасть к ней и обрести ее. То, что все еще произрастало в ней, произрастало в ее потрудившимся сегодня на славу вулкане!- эти остатки страсти, жара, распада сознания, рождения новой Оли, неспеша опадали осенними листьями на зелень моего стебля, что в струну вытянувшись под ней с удовольствием принимал ее дары похоти, пропитывался его плодотворным антибиотиком новизны... Её новизны!!!

"Милая моя! Я люблю тебя!" - Вкус ее глазниц полон соли - плакала ли она? или это вкус страсти??? Я видел, что в ней до сих пор сидит ОН! Вернее, не ОН, а ее измена мне с ним. Ну, не могла она перенести это вот так по- простому! Трахнулась, переспала с другим мужиком, ну и хрен с ним!!!

Хотя что произошло страшного!? Вот он муж Рядом! С ней! Никуда он не делся от неё! И не денется!!! Он сам хотел этого! Сам вынудил её. Заставил! Толкнул ее в чужие объятья на чужой...

Но не могла!...

И я видел это! Видел все происходящее с ней!!! Ее глаза, они плакали еле заметной тоской, они тосковали своей тайной, напоминанием: хорошо это или плохо то, что она сделала!? И даже если это хорошо для нас, для нас обоих (она понимала, что я догадываюсь, знаю), то как ей относиться теперь к себе, к своему телу, к своей душе, к своей личности!? Как к распутной жене? Как к шлюхе? Как к падшему человеческому детю? Как к пустышке??? Или это все во имя! За ради? В честь?...!!!???...

"Милая, я все так же люблю тебя!!!"

И все же это слезинка...

"Бедная моя малышка... Не плачь... Прошу тебя!!! Не кори себя! Не суди! Не казни! Ты тут совсем не причем! Мы не причем!... Это нужно нам было обоим! Я знал об этом... Видел это..."

Я не проговаривал ей все это, а лишь целовал ее этим криком своей души, проговаривал это своими губами, собирая поцелуями ее горечь, протаптывая дорожку губами в том месте, где проложила себе путь тоненькая леса слезы, что неторопливо протекла по ее красивому ангельскому лицу, оставляя за собой космический блеск теней чуть выше щеки, проткнутой милой ямочкой аккуратности.

"Я люблю тебя, Оленька..."

Олины ноги опустились на мою поясницу. Она улыбнулась мне: она меня тоже любит,- говорили ее глаза! "Дурачок мой... Единственный мой дурачок..."

Мы двигаемся навстречу друг другу, расписываясь этими движениями под нашими чувствами.

"Мы любим друг друга" - твердые мужские бедра вминаются в летящую им навстречу нежность женских ног, наотмашь расчеркивая своим пером клятву!

"Мы всегда будем друг с другом" - женский животик стремится прижаться к панцирю мужчины, напоминая ему об этом.

"Вместе до конца дней" - ставят печати губы.

"ТЫ и Я" - руки замыкают замки!

Секс! Секс! Секс! Жаркий! Страстный! Примиряющий! Оля лежит подо мной, перетягивая мое тело своим тугим бархатом красивых и сильных ног. Её руки распяты на ложе кровати и, чуть прогнувшись в локтях, "переливаются" своим маленьким женственным бицепсом, кисти рук тонки и словно головки лебедей изящно надломлены, они "надломлены" моими руками, которые почти опираясь на них, рискуя покалечить эту красоту, вминают их в спасительный для обладательницы пух перины. Но она не в обиде за это "зло", она тоже не безвинна и, кусая меня волчицей, не жалея и не задумываясь о последствиях, "ищет меня". Это я уже нашел её, а она пока нет, но близка к этому и ищет, ищет, ищет... Член касается ее заветного... Она сжимает челюсти, заставляя взорваться в моей голове снаряд боли и тут же находит меня: "Андрюша, даааааа...!!!"

Толчок и Оля взмывает к верху, выдыхая из себя это самое "даааааа...", а взмывая, прижимается ко мне, желая унести меня за собой туда, куда мчится сама. Мы взмываем вместе! Кружимся в объятиях над нашим ложем любви!

Нам хорошо и легко, мы парим, как птицы, и нас сдерживает лишь потолок нашей спальни, он не выпускает нас за пределы быта, предлагая понаблюдать за теми двумя, что танцуют на нашей кровати... Мужчина резко двигает бедрами, заставляя женщину прикрыть глаза, сомкнуть крепче на его спине ноги, клювом ладоней огрызнуться нападавшему на нее и самой, завладев ситуацией, сжать до боли в фалангах руки партнера. Мужчина сдается, откатывается назад, но тут же снова гонит свои бедра вперед и снова все повторяется, и только-только успевшая расслабиться, спокойно вздохнуть женщина, вновь закрывает, словно от боли, глаза и сжимает в своих руках руки партнера.

Она борется с наглецом... Но уже не все так "безболезненно" случается для неё: уже вытягивается стройная шейка, скулы сводит напряжение, до недавнего времени "упрямый" подбородок, сам принимавший участие в укусах губ мужчины, тянется ввысь и, вымаливая пощаду, отдает на поругание красивый зёв шеи: "Бери, кусай, режб, рви меня!" Грудь тоже вздымается, словно прося клинка, выгибается навстречу силе. Но мужчине не нужна легкая победа, он снова отступает и отводит бедра назад... Это игра в "кошки-мышки"! Мужчина-игрок! Он помолчал. Выждал паузу, заставившую женщину вновь сконцентрироваться и прийти в себя, убрать из-под клинка грудь, из-под ножа шею, и вновь рванулся вперед, застигнув ее врасплох... И все повторилось!!!

Прикрытые глаза, сминающие чужие ладони "ломающие" пальцы руки, грудь, распрямившаяся под клинок, шея, ожидающая нож... Повторилось, но не в точности. Не все так, как тогда, как в ТОТ раз! Сейчас женщина что-то кричит!!! Просит пощады!??? Просит не мучать ее, а заколоть сразу же!??? Прокричав, смотрит на мужчину хищным взглядом из-под своего матового лба, что-то выговаривает ему сквозь зубы, словно вампир, растягивает в улыбку чуть кровоточащие губы... Она вся в поту, пот застилает ее лоб, глаза, он растекается по ложбинке между двумя острыми полушариями грудей, что нагло топорщатся куполами мечетей, нацеленными в грудь мужчины. Докоснись до них и ты будешь распорот, твое нутро вывалится наружу и тогда, может, женщина победит... И она и вправду побеждает. Мужчина касается этих куполов своей грудью, они звенят силой Килиманджаро, но не половинят того, кто дотронулся до них, а лишь заражают его сыпью, которая покрывает его тело возбуждением, и он проигрывает ей, становясь ручным... Теперь она толкает его! Все еще продолжая смотреть из-под широких бровей, шипит на него и толкает ладошками в грудь. "Давай! Давай! Давай! - можно прочесть по ее губам, - Ну же, милый! Еще. Еще. Ещё..." Она обижается на что-то. Это видно по ее глазам - из них льётся обида, злость, нетерпение.

"Да почему ты не можешь? Почему не даешь мне то, о чем я прошу? Ты что слабак? Слизняк? Червь?"

Она бьет мужчину ладошками по лицу: "Ну же! Ну!!! Что ты как?"

Женщина не успевает выразить мысль: ее грубо хватают, переворачивают на бок, задирая высоко ногу, растягивая в рогатку, открывают настежь - входи и бери ее... И он входит, теперь видно его член, видно, как он входит и выходит из нее, разбрызгивая ее неудержимость по сторонам, заставляя ее истекать своим телом, пузыриться сдобой из соков этих двоих...

"Вот так, детка? Вот так ты хотела? Вот так? Так? Так???"

Мужчина берет верх! Женщина сдается и умолкает... на ее острой груди к тем следам, что были на ней уже давно, к тем двум следам рук Его, присоединяются новые следы... ее грудь рвут, растаскивают по сторонам, растягивают, выворачивают на изнанку... Боль ярка и желанна, она дает поверить в твою искренность, в твое желание: тебя хотят, тебя ценят, тебя любят! Скорость движений. Скорость бедер. Скорость члена... Брызги любви, разбитая плоть... секс, секс, секс, секс, секс, секс, секс, секс, секс...

Я пришел в себя лишь тогда, когда моя девочка слабо пошевелилась подо мною: "Андрюш, я хочу в туалет. Пусти, милый", - она встала, накинула поверх влажного тела висящий, как и всегда на своем месте - на спинке стула у окна, свой любимый голубой халат. Подавшись вперед телом, трясущимися руками оправила полы, облепив голубым цветом пот бедер. Собрав в крабик ладоней декольте, вышла, унося на себе взгляд, переполненный моим вновь рождавшимся желанием.

Желание вновь прикоснуться к тем формам, что струились, сочились развязностью, распущенностью, рожденными изгибами, что нарисовал художник страсти с помощью потовых желёз и шелка тряпицы, облегающей ее тело. Почему раньше я не видел ее такой? Почему наш родник пересох? Почему нам потребовался садовник, чтобы мы вновь ожили и напоили друг друга холодным, чистым ключом желания. Хотелось прижать ее вновь к себе, проплыть по ней руками, скользя по рожденным нашими с ней трудами усталым водам, разгоняя их по ее телу, омывая ее в этой соленой морской неге, вдыхать в себя ее биологический запах, запах плеч, рук, шеи, запах наших трудов, запах, что скопился под толщей вьющихся от усталости мокрых волос, в гуще отяжелевших от страсти бровей, ресниц... Как же я люблю ее! Как же я люблю свою Олю!!!...

В ту ночь, которой предшествовал этот вечер, мы не сомкнули глаз. Мы наслаждались друг другом, словно не виделись долгие дни, месяцы, годы! Все было вновь, как в первый раз, только она не молодая и глупая девчонка, и я не юный и гордый своим "подвигом" парень, а муж и жена, нашедшие в своих отношениях то, что смогло разжечь в них новое и неизведанное до сель чувство. Чувство таинства каждого из них. Чувство доверия. Чувство понимания...

Горин ей часто звонил. Они разговаривали между собою так, словно между ними ничего не случилось. Просто:

- Здравствуйте, Ольга! Как у вас дела?

Просто:

- Я рада Вас слышать! У меня все хорошо, а у Вас?

Мы с Гориным так же общались, и я знал, что он уехал на пару месяцев из города и больше они с Олей не встречались.

Мы с Олей словно родились заново в наших отношениях! Словно молодые целовались, обнимались, смеялись. Десяток лет не тронутая временем мебель раскачалась, разболталась по всем закоулкам нашей квартиры. Мы соединялись везде, где это было возможно, везде, где нас охватывало вновь нахлынувшее вдруг желание. Дети все чаще и чаще гостили у бабушек.

Но через месяц наших с ней безумств я стал замечать в ней тоску, еще через месяц она усилилась, перебравшись на поселение в ее глаза. Нет это была не та открытая тоска, что убивает и губит человека, она не тосковала открыто, не мешала нашему с ней счастью в быту. Она оживала и выходила из своего укрытия только в те моменты, когда мы безумствовали. Сидела на краешке зрачка, покачивала беззаботно ножками и чуть еле заметно вздыхала.

"А поехали в сауну? Оторвемся по полной! Помолодимся, - я прижал ладонь к попке Оли, - я же вижу, ты заскучала...- ладонь легко сползла по округлым ягодицам, "обыграла" лаской упругие шарики, игриво прикусила один из двух шаров.- А!? - еще раз укусила шар. - Хочешь ведь!? - и снова ласка, - Попаримся! Развеемся!"

Я развернул Олю к себе и, глубоко заглянув в ее глаза, прижав ее к себе, согнал со своего насиженного места тоску: "Обещаю удивить!!! Обещаю..." - это уже прошептал. И продолжая смотреть в глаза, возбуждаясь от обещанного, запустил руку в копну ее волос: "Ты готова!?"

Я любовался своей Олей, видя как ее тоска сменяется чем-то другим. Чего она ждала от меня??? Чем наполняла свою душу??? Угадала ли??? Но стоя перед ней, копошась в ее тягучих смолью волосах, иногда срываясь от переживаний на фальцет боли, дергая ее волос чуть сильнее, я понимал, что она готова. Еще как готова!


9

- Ну, и где твой подарок? Где обещанное??? - Оля поставила ножку на край скамьи и согнутым в турецкий ятаган пальчиком чертила на моем плече метку неудовольствия, - так где же подарок? - говорили эти ее движения.

Пальчик чуть сильнее прорезал кожу: - Где обещанное???

- Ну, милая, - я попытался отыграться, и тылом своего ногтя прощекотал ее внутреннюю сторону бедра ноги, что была бесстыже выставлена передо мной и развернута так, что то, что всегда у этой девочки было тщательно упрятано, самопроизвольно вскрылось, зияя "раной" Евы.

- Рученки!!!... - Оля игриво оттолкнула мои руки, устремившиеся туда, где так маняще раскрылся перед моим взором ее цвет. - Сюрприз!!!?

- А это и есть сюрприз! Начальная его часть - я, переиграв ее ладошки, замкнув их в оковы своих ладоней, припал губами к томительному соцветию. Тут же услышав вздох, полный блаженства, растянутое в: "И в с ё ё жееее!???"

Это был ее последний вопрос в этот вечер. Далее были лишь ответы:

"Ты много говоришь, детка! " Оторвавшись от нее, я поднялся со скамьи. Поймав ее рукой под дерзко выставленную ногу, рванул кверху, заставив ее ойкнуть от неожиданности и вцепиться в меня руками. Оля ещё что-то хотела сказать, в наигранном возмущении распахнув глазки, но я приложил к её губам свой указательный палец, дав ей этим понять, что игра началась и одно из ее правил молчание. Бросив ее на широкую кровать с белоснежным бельем, которое я отдельно проплачивал, желая чтобы во всем была красота и не нашлось ни малейшего повода для того, чтобы испортить сюрприз и тот настрой, который должен был сопутствовать ему, я опустился перед ней на колени. Все, что мне было нужно для продолжения задуманного, так же было подготовлено заранее и ждало своего часа, покоясь в комоде, который стоял рядом с кроватью. Игра продолжалась!

Шелковый шарф накрыл губы Оли.

Моя девочка была молодцом и не проронила ни слова, пока я затягивал узел на тыльной части ее головки пониже затылка.

Мне не нужны были ее вопросы и я не услышу их! Но вопросы у нее все же были и она уже начала оттягивать край шарфа, стянувшего ее ротик, чтобы найти ответ на него. Но проказница-рука была тут же наказана и обесточена стянутым на запястье бантом того же шелка, что покрывал любопытный ротик. Я уже заканчивал со второй ее лебедушкой, укладывая ее в раскинутую ленту третьего шарфа.

Острые коленочки Оли потеряли свои шипы, раскинувшись на вытяжку по сторонам. Румянец бантов украсил и их своим пафосом.

Медленно, с удовольствием я это проделал со своей милой и теперь, стоя над ее распростертым и беззащитным передо мной телом, загадочно улыбался ей, пугая ее своей таинственностью.

"А вот это нам может помешать", - разговаривал я не с ней, а со своим планом в голове, и поэтому, думаю, заставлял ее нервничать. Ну что ж, пусть понервничает. Не мне, ей было скучно. Полотенце, что еще хоть как-то скрывало ее тело от полного чувства беззащитности, сыграло двухстворчатой дверкой - рраз! - и Оля полностью обнажена и все, что она обычно прятала, бесстыже распахнуто настежь...

Тепловые пушки по углам комнатки - это незапланированный подарок,- расставленные мною по полкам, навешанным по углам, из своих жерл поливают распростертое тело Оли своим теплом, разогревая ее для пиршества.

Нет... Ну, что она так смотрит на меня??? Какие письма шлет мне своим откровенно беспокойным взглядом??? Не хочу понимать ее настроения... Хочу колдовать над ней. Подготавливать свой подарок обоим... "Все хорошо... Расслабься... - она мычит что-то, встревоженно смотрит на меня своими большими глазищами, ворочая головкой из стороны в сторону, кивает на повязки рук. - Ну-ну, детка, - успокаиваю я ее, - я же говорю: "ВсЁ Бу-дет ХО- РО- ШО",- давай только я завяжу тебе глазки..."

Я нависаю над Олей и тянусь к комоду. Отодвигаю тяжелый ящик, достаю очередной алый шарф...

ЧЕРНЫЙ ВОЛОС - Две ярких алых повязки поверх лица...

СМУГЛАЯ КОЖА - Яркие красные ленты, стянутые в четыре красных банта.

ТЕМНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК ЛОБКА. Он волнует, манит и зовет своей доступностью, своей чистотой

Она хороша. Она закланница.

Я склоняюсь к своей пленнице, и Оля тут же натягивает шарфы пут от моего прикосновения к ее наготе, но, понимая, что не в ее силах хоть как-то повлиять на свое положение, успокаивается... Ждет. Что дальше будет делать этот маньяк!?

Глупая, я же знаю, что нужно тебе... Знаю, о чем ты мечтаешь... Это тебе мой сюрприз. Мой подарок за то, что ты есть... Я грешен, но хочу разделить этот грех и с тобой... Мы оба грешны и ты знаешь об этом. МЫ знаем...

Какое у нее тело!!! Эти руки!!!

Мои ладони обнимают нежную кожу Олиных рук и, скользя по ним, разогревают её. Прошлись вдоль рук. Обратно. Помассировали предплечья. Бицепс. Лучи над кистями. Вновь проплыли по всей длине...

Эти ноги!!!

Ладони, перебирая упругость кожных желёз бедер, наигравшись возбуждающей упругостью, стекают ниже. Нет-нет... Нужно вернуться, чуть коснуться ее там, где она обязательно ждет прикосновения, там, куда и стекаются все эти прикосновения, где они откладывают свои икринки психологии, где потом теплятся и, размокая, ждут, когда придет их время тушить огонь... Я касаюсь ее ТАМ... чуть-чуть, словно заскочил туда нечаянно... нечаянно потревожил начинающие уже скапливаться в этом потайном месте икринки. Олю словно бьет током и она снова натягивает в струну путы, притом и на ногах тоже... Не спеши приподнимать тело, милая, зачем ты подгибаешь коленки, отрываешь попку от простыней??? Нет-нет, не спеши!!! Я нечаянно. Я ошибся...

Мои руки ползут по ее голеням. Разминают ее там. То, что они оступились и потревожили мою девочку!? - такого больше не повторится.

Простите!!!...

Я улыбаюсь, наблюдая, как умирает одна из икринок: она лопнула и расплескавшись блестит влагой между раскинутых по сторонам ног.

Ну, ничего. Такое бывает. Ну, слабы икринки на это,ну, не выдерживают.



Эта грудь!!! Руки под ее грудью. Они с ног перебрались туда. Прокатились назад по широким бедрам, оступились, конечно же, при этом (само собою, нечаянно) снова чуть-чуть коснувшись ее там...

Но сейчас она успокоилась, ее бедра опали, попка вновь обрела покой на простыне. Вот только икринки: они полопались, много погибло...

"Ты почему так тяжело дышишь, милая??? Тебе жарко??? Те пушки, что палят по тебе своими ядрами, мешают тебе??? А при чем тут тогда стон!??? Я же слышу его!!! Ты стонешь... Милая, ты где сейчас???"

Я забираю грудь в свои руки, любуюсь ею, перебирая пальцами, чувствую, как моя милая сама дарит мне их. Не выдерживает и дарит, подставляя себя сама под мои ласки. И думает, я не вижу этого... Не вижу, как грудина спешит наполнить мои ладони своими наростами... Мммм... "А ты слаба на ласки, Оля!!! Будешь спорить!?... Нет!? Ну, нет. Так будут тебе ласки!!!! Много ласок!!!!"

Я вновь принимаюсь за дело. Ее тело горит! Оно все в разводах от моих рук. Я касаюсь ее везде-везде, ласкаю и мучаю ее. Руки. Ноги. Грудь. Плечи... Ей хорошо. Я уверен в этом... Но она ждет большего. Я знаю я уверен в этом... Ей уже мало, этим она сыта и ей нужно большего, ей нужно потушить пожар Там...

Ну, что ж... Да будет так!!! Да это как раз и есть последний акт моего спектакля. Нашего спектакля. Моего и моего учителя.

Это конец, Оля... Это начало, Оля...

10

Тепло работающих пушек. Тишина помещения. Моя работа над ее телом... Ее ожидание... Проснувшийся телефон: три больших заглавных буквы "ТУТ"...

Ну, что ж, детка!!! Я готов! Мой телефон дал отсчет. Высветил, наконец, это ожидаемое "ТУТ" и дал старт.

Теплое, разогревшееся под дулами пушек масло. Что может быть лучше для последнего акта нашего спектакля? Оно должно спеть главную песнь! Оно должно убить в тебе, Оля, последние человеческие добродетели и помочь в развязке...

Масло тоненькой ниточкой проливается туда, где его ждали. Оно попадает точнехонько в цель и рисует узоры на лобке, протекает в складки раскинутых ног, проливается на распаренные желанием крылышки. Эти первые тяжелые пластичные сгустки, падая с высоты, раскрывают своим теплом два уставших от ожидания лепестка, впитываясь в их структуру, сводят с ума своим теплым проникновением. И Оля уже ничего не может с собой поделать, Оля готова на все, лишь бы ее остудили там и ввели в этот пылающий сумасшествием кратер плоть человека... Повязка спадает с ее ротика.

Она не выдерживает тех децибелов, что рвутся из-под нее, и отпускает наружу мольбы: "Милыйййй, возьми меняяяя!!! Кто-нибудь... Не ты, так, так, блять, позови кого-нибудь..." - она психует! Срывается в сумасшествие!!! Теряет голову!!! Она хочет! Она желает! Ей все равно, кто это будет! Все равно, кто трахнет её! Она хочет лишь одного - ч-т-о-б-ы е-е т-р-а-х-н-у-л-и, т-р-а-х-н-у-л-и, т-р-а-х-н-у-л-и... Она извиваться телом и рычи
т от злобы, обиды, нетерпения... "Ну же! Ну же! Ну же!" Рыча, выплёвывает проклятия, грязь, просьбы. Скулит, молит, унижается, выставляет навстречу невидимому члену вымазанную в масле промежность...

- Готова?...

Глупый вопрос... Неужели, ты не видишь этого, Горин!?? Зачем спрашиваешь об этом????

Она - твоя. Подходи и бери! Ей все равно, кто это будет делать с ней!!! Разве не к этому мы шли???

Горин подходит и я вижу в его глазах ласку... Он, действительно, любит ее, боготворит её. Он берет ее под бедра, и она затихает. Огромный по своим размерам член стрелой крана возвышается над лобком его любимой женщины, колышется головой в районе пупка. Он гладит одной рукой ее по животу, заставляя ее вобрать животик в себя и выдохнуть что-то нечленораздельное. Отпускает живот, сминает одну грудь, другую. Член-кран "поднимает груз" выше. Колышется из стороны в сторону. Горин что-то шепчет. Берет стрелу в руку, другой приподнимает выше и так высоко задранный зад. Приставляет голову к распаренным цветам, покрытым истомой, маслом, полопавшейся икрой. Пускает в ход бедра.

Один качек!!!... Всего один качек! Бедра вперёд, бедра обратно... пусть и на весь член, на всю его длину и объем... Но все же...

С одного раза Оля кончила! Одного погружения хватило ему на то, чтобы превратить мою жену в самую счастливую женщину на свете!... Она заскулила, в каком-то неимоверно безудержном порыве высвободив руку из-под шарфа, сорвала повязку, и приподняв голову, смотря ему в глаза, в приступе желания кроша эмаль зубов, застыла, прогибаясь в его руках... Насмотревшись. Насытившись его взглядом. Отдав ему всю себя в этом взгляде. Поделившись благодарностью, счастьем, которое пришло к ней, послала себя ему навстречу. Затряслась. Забилась. Задрожала. Сильнее...сильнее... еще сильнее... "Дааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа",- и так кончила, "умирая" в его руках...

"Андрюша, выйди, - Оля прошептала мне это с мольбой, заглядывая в мои глаза, - пожалуйста! - её подбросило к верху, чуть ударило затылком о спинку кровати и она, явно что-то прочуствовав, потому как тут же зажмурила глазки, лишь на выдохе вновь повторила свою просьбу, - Пожалуйста!"

Ей было стыдно!!! Стыдно все это! Стыдно, что вот так ее при мне сношает Горин!... Ведь сейчас она была обычной Олей. Ее сумасшествие прошло, она успокоилась и пришла в себя. А очнувшись на члене Горина, который продолжал начатое дело не останавливаясь ни на минуту, потерялась и вовсе... Да, ей было хорошо! Да, ей нравилось все это! Но сама ситуация... Нет, она еще не могла вот так вот просто взять и отдаться другому на глазах у собственного мужа!!!

"Андрюш... Ай!... - она вновь не смогла договорить - Горин снова дернул за очередную струну где-то глубоко в ней, - Ай-ай-ай", - продолжала она хватать ротиком воздух, не в силах переключиться на меня.

И все же нашла момент и снова попросила: "По - жа...луй - стаааа... - попросила, перемешав эти слова с туманными вспышками в голове, которыми ее награждал Горин, и вновь провалилась в пучину.

Я выходил из комнаты, будто находясь во сне. Эти пять-десять секунд, которые потребовались мне для того, чтобы покинуть уютную комнатку, растянулись в длинную дорогу времени. Дорогу, проходя которой я выхватывал подетально обрывки придорожного оазиса, собравшегося позже, уже там за дверьми в единый пейзаж случившегося...

Взлетающее ввысь по длине кровати тело Оли, ее закатившиеся при этом кверху глаза, лопочущий о чем-то своем алый ротик, губы, совокупляющие воздух...

Грудь! Её полет тяжелый, волнительный... Раз, Раз, Раз. И каждый раз она отстает от тела, стартуя чуть позже, тяжело и натружено мчится своей упругостью в догон за своей хозяйкой, и сотрясаясь о конечную остановку, взбиваясь в тугой силикон, возвращается обратно. Раз, Раз, Раз... Красиво. Страстно. Возбуждающе.

Бедра! На них чужие жилистые руки. Они властно сжимают их своими "когтями". Это их дичь. Его дичь. Он орел! Сцапав, он не отпустит уже ее! Это его мясо, его зверек, его трапеза на сегодня! Не насытившись, он не отступиться от нее! И поэтому, сжимая красивую и такую волнующую его матовость бедер в своих руках, он клюет ее своим мощным сильным клювом, врезаясь в нее, выворачивает на изнанку внутренности, потрошит изнутри...

Клюв-Член!!! Он и правда мощен, крепок, могуч!!! Это член не шестидесятилетнего старика!!! Это член викинга! Воина! Дружинника!!! Таких я еще не видел. Не встречал на своем веку...

И он в ней. В моей Оле... Он порабощает её. Заставляет шире разводить ноги! Разворачивать свою когда-то аккуратно хранимую на полке книгу на всю ширину листа, не боясь, перегнув, повредить переплет и растрепать навсегда написанное ею же учение...

Ее лобок костью слепит глаза! Он красив и желанен! Хочется прикоснуться к нему, потрогать, погладить. Но он сейчас предназначен не для меня. Не для меня выставлен на показ, а для того, кто сейчас накрывает его своей когтистой лапой, давит на него, разливая по сторонам проступающий сквозь короткий ворс Олиных волосков пот, всаживая свой клюв в недра добычи. Раз, Раз, Раз...

Худой зад Горина!!! Тут нечего описать. Тут и так все понятно. Раз, Раз, Раз... Мощно. Жадно. Усердно.

Он и она! Горин и моя Оля! Хищник и ...

Хлопая дверью, я понимаю, что это все же два, а не один хищник. Они оба хищники и не известно еще, кто кого съест и проглотит, кто победит, а кто проиграет, кто трахнет, а кто будет оттрахан...

Дверь за моей спиной закрылась, и звери сразу же сцепились. Свора! Ком! Резня! Клык в клык! Оскал на оскал! Зевок на зевок! Шерсть! Кровь! Гвалт! Они наедине! Они могут обращаться, менять пол, образ, личину, превращаясь каждый в своего обернувшегося... Но скорее, сейчас они волки. Настоящие волки... Волк и его Волчица!!! Волк и Волчица, танцующие свой "Танец волков" - брачный танец, где ни один не уступит другому, где каждый постарается порвать холку своему возлюбленному. Но этим они и поставят свою печать их отношений... Рык. Гвалт. Скрип. Гул. Стон. Вой. Вопль... Мммм... Мммм... Голова вот-вот лопнет! Что там!? Как там!? Кого там!???? Член - колом, мозг - огнем, душа - стоном... Хочу к ним! Хочу с ними! Хочу для них!!!...

Горин вышел от нее, насквозь пропитанный ее потом и ее запахом. Я почувствовал его сразу же. Он блестел им, сиял им, отсвечивал им... Покрытая сединами грудь была вымазана Ею. Плечи, руки, ладони горели Ею. Член, что свисал обожравшимся удавом, истекал Ею... Он снова победил ее в этой схватке!!! Он вновь подмял ее под себя! Уже во второй раз, заставив ее капитулировать перед собой, обратил ее в Свою самку!!!

Я понял это по его довольной улыбке. По гордости, что светилась во взгляде. По сытой уверенной манере поведения. "Все как всегда! И не как иначе! Она - это она, он - это Он!!!"

"Иди! Она хочет, чтобы ты пришел к ней! Она зовет тебя! - Горин легко похлопал меня по плечу, - Спасибо, Андрюш, твоя Оля супер!!!"

Ему тоже досталось! Его плечи, спина, правая сторона ребер, одна из ягодиц алели следами страсти. Оля сильно расцарапала его. Растерзала его, когда самА тянула его на себя... ДааА!!! Значит и ты, Горин, был бит... Ай да, Оля!!!

Я под грохот исходившего в разнос сердца потянул за ручку двери.

- Подойди ко мне, милый...

И она была вся в его запахе!!!...

Это были да человека, нашедшие и одарившие друг друга сполна. Он, Горин, старик-вампир, и она, Оля, моя женщина по закону, а его - по разуму, крови, жажде...

- Иди, милый, ко мне... Я хочу, чтобы ты знал,как я люблю тебя...

Оля лежала на "распаханной" в пух и прах кровати, уткнувшись лицом в простыню. Ее головка недвижимо покоилась между капитулирующих согнутыми в локтях сухожилиями красивых рук. Одна нога была согнута в колене, вторая, вытянувшись отсвечивая выступающей мышцей, продолжала тело.

Она, действительно, проиграла! И об этом говорило и ее состояние (видно было, что она никакая), и то "болото" под сплетением ее ног, что огромным пятном расплылось по розовому матрацу, оголившему свои "телеса". Этим "болотом" не могла быть обычная смазка женщины, не могло быть следом семени мужчины, это было не масло, которое я проливал на неё, не потовые железы, что она или он оставили в пылу их "борьбы". Это было то, что называлось сквиртингом! Она эякулировала от него! Под ним! С Ним!!! Он довел ее до этого состояния и тем нокаутировал её! Впившись ей в холку, вминая эту бешеную, строптивую, нагло огрызающуюся на него сдуру волчицу, оплодотворил ее своим семенем, заставив распластать в полуприсяде лапки. Замолчать, успокоиться, затихнуть и молча принимать его любовь, желания, волю.

- Ты тут? - Оля устало повернула голову.

Ее глаза! В них поволока, истома, услада... Она опьянена тем, что произошло с ней, что сделали с ней. Она все еще в экстазе, все еще под Его впечатлением.

Но вот что-то меняется в них и её глаза смотрят на меня уже не той ленью, что туманом клубилась в них до этого, ее мозг шлет ей сигнал предупреждения: "Он пришел! Это твой муж! Он любит тебя, и ты не должна делать ему больно!!!" И она меняется, обретает себя, вспоминает "ту" себя.

- Я хочу отблагодарить тебя... - она смотрит на меня снизу, продолжая лежать все в той же позе.

Какие же у нее красивые глаза!!! Яркие! Живые! Стыдливые. Она боится смотреть на меня!??? Оля! Оленька!!!? Ты что!??? Что с тобой!??? Не надо этого!!! Во всем виноват я, и только я, и тебе нечего стыдиться, нечего прятаться от меня. Я все так же люблю тебя и счастлив, что тебе тАк хорошо!!! Ты достойна этого!! Заслужила, заслужила, достойна... Как теперь хорошо мне! Какие у нее губы!!!... Какие они нежные и чувственные!!! Как приятно ласкают член!!! Как приятно плывут по стволу, чуть придерживаемому тонкими пальчиками ее ладошки...

Ее головка влажного волоса движется туда и обратно, ладошка ласкает меня там, сжимает яички, пальчиками касается члена в том месте, где он еще не обласкан губами... Я хочу помочь ей. Ей не стоит себя более утруждать, она и так вымоталась. Бедная, любимая девочка.


11

Ладони Андрея, покрывшие теплом виски, замкнутые пальцами на затылке, потянули Олину голову на себя, и она чуть поперхнулась и срыгнула гортанью, почувствовав, как головка члена царапнула горло в том месте, где она всегда вызывала у нее рвотный рефлекс.

Ну это ничего! Она потерпит! Её любимый муж заслужил это и сейчас она побУдет его шлюшкой. Оля уже давно замечала, что ему нравится это - нравится делать из нее шлюшку. Вот и сделал... Да еще какую! Отменную!!! Похотливую!!! Пропащую...

Когда Оля изменила Андрею с Гориным... А она ведь изменила! По крайней мере, была на сто процентов уверена, что это так!!! Изменив, она раскаялась в том, что произошло. Ей было стыдно и гадко перед Андреем, перед детьми, перед родителями его и её, стыдно перед всем светом. Ведь она преступила закон! Все равно чей! Божий ли!? Семейный!? Еще чей!? Закон тех людей, к которым она относила себя всегда. Закон честных людей! И вот, когда она изменила ему, и в смятении, еще только приходя в себя, выходя из того состояния, в которое ее ввел Горин, вернее, член Горина... (Как такое вообще могло быть? Что это было??? Что это было у него в штанах???) Так вот она, плетясь от кровати, где все произошло, к дверям (хотелось скорее уйти отсюда, забыть напрочь обо всем, что произошло), она наткнулась взглядом на "умирающий" своим светом телефон Валерия...

И то, что там умирало, то, что растворялось в темноте экрана, заставило ее взять этот телефон и, пока Горин принимал душ, раскопать истину.

"Я сделал это!!!" - Оля пролистнула переписку. "...она любит розы. Красные на длинном... ", "...без ума от кошек...", "...от таких фильмов тает..." и так далее, и так далее, и т.д. ОНИ СДЕЛАЛИ С НЕЙ ЭТО!!! ОНИ ТОЛКНУЛИ ЕЕ НА ЭТО!!! ОНИ... ОНИ... они... Оля бросила телефон на место. Горин перекрыл кран и послышался шелест отодвигаемого занавеса. Два шлепка босых ступней, тихий лязг движения ручки...

"Ты чем-то расстроена? - Горин нежно приобнял ее за плечи. - Почему ты одета? Ты уже уходишь? - одна из рук легла на Олин животик, скользнула под свитерок. - Тебе не понравилось или я обидел тебя чем-то?"

Теплая ладонь накрыла грудь. Чуть сжала. Отпустила.

- Не надо, Валерий Анатольевич, мне больно.

Горин выпростал руку и попросил у нее прощения:

- Я не подумал, прости. И все же!??? Что случилось Оля!??? Мне показалось...

- Вам правильно показалось... - Олино лицо вспыхнуло румянцем, она не хотела врать и говорить неправду сейчас, ему действительно не показалось и ей было хорошо, очень хорошо... Но переписка? Договор? Обман? Как быть с этим???? Как только она увидела эту переписку, ей сразу же стало больно и обидно. Она ощутила будто ее предали, унизили, распнули, облили грязью... Но сейчас она уже успокоилась. Ведь ей было хорошо!!!...

Да и Андрею она как-то сама сказала: "Вот если бы я не знала, что ты знаешь об этом и все сложилось так, что я бы решилась, наверное, мне было бы интересно попробовать секс с другим."

Позже, конечно, она перевела все в шутку, но он-то понял ее, Оля была уверена в этом!!!

Рука Горина легла на ее ногу и он сам, повернувшись всем телом в ее сторону, восторженно заглянул ей в глаза:

- Так в чем же дело???

- У меня все болит там... - и снова румянец и стыд, - и мне нужно все обдумать...

Но Горин уже не дал ей шанса обдумать. Он в своей манере страстного воздыхателя,убитого горем от того, что объекту своего восхищения он смог причинить боль, исправлял сложившуюся ситуацию, и шепча ей в лицо, что сейчас он все исправит, расстегивал пуговицы Олиных джинс.

- Все будет хорошо. Я залечу твою боль, я заставлю ее уйти.

И когда Оля опускалась спиной на покров широкой кровати, на ее лице уже проступала смешливость. И все-таки он забавный, этот Горин. И... не - жжжжж -... ныыыййййййй... Зубки прикусили нижнюю губу от того блаженства, которое она испытала, когда к ней прикоснулись. Это касание и вправду убивало боль, что стонала в ней и покусывала своей природой все то время, как она вышла из "комы" оргазма... Теперь она улетучивалась с каждым движением языка, что, поселившись в ней, устраивал для себя уютное гнездышко, обрабатывая им каждую створку, укладывая каждую вымышленную травинку так, чтобы она не приносила боли, разрезая собою плоть, а лечила ранки своим витамином. Это было прекрасно! И уходящая боль уносила с собою и те обидные мысли, что все еще теснились в ее головке: "Андрюшка засранец!

Ай, как хорошо! Как приятно!!!

И этот козел - ух! Козел козлом, но какой любовник!!!

Парни, парни, эх вы... Да, вот так! Именно до того самого места и нужно было докоснуться!!!..."

Горин не сдержался и вновь взял Ольгу. И этот второй раз был похлеще первого, и в этом втором разе она их простила. Его - Горина-подлеца и сильного любовника, и Андрюшу - предателя и любящего ее по-настоящему мужа..

И как же она потом хотела Его вновь!!! Она болела этим воспоминанием!!!

Огонь. Огонь. Огонь. Огонь везде: в теле, в голове, в душе...

Этот молот! Молот, что своим напором, силой уничтожал ее как Олю, "ту" женщину, и рождал новую Ольгу, которая забывала обо всем на свете и только искры, вспышки, всполохи в голове, в груди, в животе нужны были для неё, существовали для неё... Горин, Горин, Горин...

Горин - ты повелитель огня, повелитель Ольги!!!

И сегодня она ждала Его!!! Она догадывалась, что Он придет!! Что сюрприз - это Он...

"Спасибо, Андрюша, - Оля как можно глубже заглотила член мужа, - спасибо, милый! - и снова член распахнул ее ротик на всю глубину. - Ты один такой..."

Андрей методично трахал Олю в подставленный той ротик, когда она в своих воспоминаниях добралась до момента, как Горин вошел в неё сегодня... Это было не нечто, не умопомрачительно, не восхитительно. Это был просто конец... Рубильник выключили, и всё потухло в ее сознании... Она умерла на члене, ушла из этой жизни в другое измерение, куда, наверное, ссылают падших ангелов. Они Вкусили и оказались там... Вкусила и она, Ольга...

Впервые за всю их совместную жизнь, с глотками попадая в пищевод, сперма мужа окутывала Олин желудок. Так она благодарила его за себя, за то, что он для нее сделал, за то, что он с ней сделал... Она была теперь самой счастливой женщиной на всем белом свете, познав то, что не знала ранее. У нее был муж, был любовник, была свобода...

И было желание глотать ту вязкую и, как казалось ранее, противную и омерзительную субстанцию...

26.04.20017.


ynter73@mail.ru