Произошло это почти ровно год назад, в июне прошлого года. Я тогда, после успешно оконченного очередного курса, отдыхала на даче. Родители не намеревались приезжать ещё недели 2, оставленная мамой еда давно закончилась, а я не любила подолгу готовить что-то основательное, питалась «скороварками» — макароны с консервами, каши в пакетиках… Меня это как-то не смущало, сыта, да и хорошо, но мой организм, избалованный мамиными щами-борщами, не очень-то принял столь незнакомую пищу, да ещё в таких количествах.

И через неделю-полторы я заметила, что в туалет меня не потянуло сначала на следующий день, затем и ещё так прошло дня 4. И в одно следующее утро я почувствовала, будто внизу живота изнутри подвешена какая-то гиря; но это ещё полбеды. Ноги как подкашивались, даже дышать было трудно. Голова соображала плохо. Тужилась я в туалете недолго — и без того было ясно, что ничего не получится. Слабительного у нас не было по причине отсутствия ранее подобных проблем.

Крутить на велосипеде в село (или посёлок?), где была аптека, надо было километров 5 или 6, это была б интересная прогулка «налегке», но не сейчас, когда тошнило и кружилась ничего не соображающая голова. Хорошо хоть, что рядом, в доме, стоящем совершенно стена к стене с нашим, даже под единой крышей, всё лето проживала соседка, с которой наша семья была в очень дружеских отношениях, у которой мы и купили несколько лет назад эту нашу половину.

Мы часто ходили друг к дружке в гости, то на чай, то просто так поболтать со скуки, и потому в сетчатом заборчике, разделявшем наши участки, был проём. Толстущая, очень добрая Клавдия Мироновна, или попросту тётя Клава, с приветливым улыбчатым лицом, в свои 68 лет по активности и поворотливости могла дать фору иным сорокалетним, постоянно везде успевала, даже несмотря на свои громадную — под полтораста кило — массу и соответствующие объёмы. Несколько портил её немного длинноватый нос, да несколько крупных бородавок на лице, но это так…

И я на подгибающихся ногах пошла к ней, надеясь спросить слабительного, или хотя бы свёклину, что ли.

-А, Галочка, здравствуй! — крикнула она издалека, но подойдя ближе, просто отшатнулась: -Да что с тобой? Прямо лица нет! Заболела?

-Ну, да… — я стала кое-как, через смущение, стесняясь, излагать проблему. — Тёть Клав, у вас не найдётся чего-нибудь слабительного?

-Так ты говоришь, дней пять уже не можешь сходить в туалет? Не-ет, милочка, таблетки здесь уже бессильны, нужно более действенное средство!

-Какое ж?

-Тут поможет теперь только клизма. Делали её тебе когда-нибудь?

-Так то не помню. Вроде как и нет.

Насчёт ощущений от клизмы у меня действительно не было собственного опыта. Пару лет назад помогала делать её своей подруге Янке, когда ей надо было сделать рентген чего-то там… Так и вливала я ей даже меньше литра, и даже без наконечника, вводила срезанный наискось шланг, и как можно глубже, так что весь объём буквально рухнул в неё меньше чем за минуту. Но всё равно, когда она мчалась в туалет, за пять-то шагов, то у неё из попы лилось так, что на полу осталась сплошная дорожка. Так же было и после второй, и третьей клизмы. В общем, перенести эту процедуру нелегко…

Второй раз я столкнулась с этим совсем недавно, месяца три назад. Тогда другая моя подружка, Лиза, делала клизму своему младшему братишке, но тут моя роль была невелика — надо было лишь очень сильно держать его. Выбор её пал на меня, думаю, из-за того, что я среди одногруппников пользуюсь славой «жирной коровы» (ненавижу себя, своё тело — одно пузо как у беременной; лет через 20 стану, наверное, как тётя Клава), и не силой, так массой прижму его к дивану. Как он орал, брыкался, пытался кусаться!

Но мы вместе сняли с него штаны и уложили в нужную позу, а я всем весом навалилась на него. Он и тут сопротивлялся — напрягая ягодицы, зажимал попу, не давая Лизе расширить её. Хоть и баллончик-то был едва на пол-литра. Тогда Лиза просто воткнула с силой ему наконечник, что, конечно, было больно, но тут уж он сам виноват. Как же он завопил! Но клизму всё равно получил, а за то, что сопротивлялся, то потом — ещё и порку. Да не просто абы чем, а двумя скрученными друг с другом и сложенными вдвое скакалками! Здесь уж он орал от души. Ноги и руки мы ему связали, я лишь прижимала его за плечи, отворачиваясь и не в силах смотреть, как вздуваются на нежной коже багрово-чёрные рубцы.

Я, конечно, не приветствую такую Лизину жёсткость, хоть и братик её был балованный — старался вытолкнуть воду, так что приходилось буквально затыкать ему дырочку «пятаком» наконечника, а когда его отпустили в туалет, то он нарочно изговерзил пол, и нам пришлось замывать его с отдушкой. Кстати, я уже дома решила попробовать, каково это — скакалкой. Протянула себе выше колена в четверть силы — едва ль не по всему телу как разлился жидкий огонь. Да на мне жиру как на хорошей чушке, и кожа куда толще. Можно представить, каково было ему! После наказания абсолютно вся его попа стала сине-лиловой. Но… Извиняюсь за отступление.

-Но… Здесь-то уж клизмы у нас тем более нету — через тошноту выдавила я.

-Разумеется, деточка, я говорю, что это я буду тебе её делать. Вот тут, на моей половине, на том диванчике, что на кухоньке.

Я прикинула взглядом расстояние от выхода из дома до уборной — метров 20 даже до тёти-Клавиной будки. Да сколько-то — от самого места процедуры до выхода из дома… Представляю, как буду нестись, задрав сзади подол халата, а из попы у меня будет хлестать грязная вода!

-Так вдруг я не добегу? Может, тогда лучше в самом туалете, стоя? Или на коленях?

-Да не надо будет туда бежать, разве я не понимаю? Мы поставим в дровяничке туалетное ведро, наложим в него травы, нальём немного водички. Уж до дровяника ты успеешь всяко, а если там из тебя сколь-то и выплеснется — так там и не ковры постелены!

Надо отметить, что этот дровяник представлял единое целое с домом; туда спускалась лесенка в 4 ступеньки, а параллельно шёл пандус. Если выходить из кухни, где должна была происходить процедура, то попадаешь в сени, прихожую, а там, повернув налево, в 2-3 прыжка можно оказаться у ведра, если оно будет стоять у самого пандуса. Да тем более, раз не надо будет выходить из дома, можно будет раздеться почти догола.

-Я буду вам очень признательна. Когда сможем начинать?

-Ну, надо конечно профильтровать, вскипятить и остудить воду. При твоём положении дел явно одной клизмой не обойтись, на всякий случай подготовлю около ведра, раз на шесть. Не беспокойся, в двух электрочайниках это получится быстро, да ещё если третий — у тебя. Потом поставим кастрюли с кипятком в холодную воду, думаю, всё займёт меньше часа.

Пока студилась вода, тётя Клава набрала в туалетное ведро охапочку сорняков, плеснула пару ковшей воды. На всякий случай обильно забрызгала траву и стенки ведра изнутри «Антиклещём», ведро поставила на метр левее пандуса. На крохотной кухне, служившей одновременно и столовой, и как бы «гостиной», напротив печки с плитой, почти у самой выходной двери стоял старый, времён праотца царя Гороха диван, который сейчас она застелила старой клеёнкой от стола, а сверху накинула тряпицу. Рядом поставила овальный оцинкованный тазик. Я всё-таки несколько побаивалась. Ладно, вставить наконечник в попу — ну, немножечко неприятно. Главное — самой как бы податься навстречу. Но сколько я смогу принять воды? Литр? Меньше? Больше? И не хлынет ли вода из меня сразу, при таком-то переполненном кишечнике. Сраму-то!

-Я смотрю, ты нервничаешь, моя девочка, — тётя Клава прижала мою голову себе к плечу — побаиваешься?

-Нет, так, просто первый раз, не знаю, что это. А вдруг я не выдержу, и вас, или пол окачу поганой водой?

Тётя Клава рассмеялась: -Галочка, если я берусь за такое дело, то уж всяко имею в виду, что может произойти маленькая неприятность. От этого никто не застрахован, и выкинь эти беспокойства с головы. Не думай обо всяких «вдруг», если даже и случится, я же это пойму, а будешь спокойна — даже не почувствуешь воду внутри себя. Можешь мне верить, я этих клизм за свою жизнь знаешь сколько переделала! О-о-о!

-Вы что, в больнице работали? — нё удержалась я.

-Ах, если б… Видишь ли, у моего мужа была какая-то редчайшая болезнь, его кишечник буквально высушивал всё проходящее по нему. Самые маститые светила — хирурги, гастроэнтерологи, да ещё кто угодно — руками разводили, и не могли понять причину. Даже к психиатрам посылали консультироваться, но от этих идиотов я его не знаю как и спасла, едва не залечили до состояния овоща-шизофреника. Его даже ведь из армии через месяц комиссовали, и это ещё в те-то времена. Для бумаги приискали схожий диагноз, не понимая, где причина. Мы же поженились, когда нам было по 19 лет. Первое время он кое-как спасался разной послабляющей едой — чернослив там, свёкла…

Тут я разлюбопытничалась:

-А вот сейчас есть что-то новое об этой болезни?

-Ка-акой там! — махнула рукой тётя Клава. — И дочка где только не смотрела — ничего. Видать, действительно редчайшая болезнь, ею даже и не занимаются… Так несмотря на такую слабящую пищу, прибегать к клизмам приходилось частенько и в первые годы, а уж лет через 10 — пошло-поехало, без них — ни недели.

-Вас он не очень стеснялся, особенно вначале?

-Вначале клизмы ему делали мои бабушка с мамой, я только училась, как это надо. Может, маму он немного сначала смущался, а вот бабушку Соню он и любил, кажется, больше всех на свете. Когда её не стало, он и горевал, пожалуй, больше всех… Да и чего стесняться старой женщины? Когда надо было ставить клизмы, то тут он доверялся ей более всех. Хоть и переносил он их очень тяжело. Разве что в тех случаях, когда приходилось доставать окаменевший кал щипцами — тут это делали всей семьёй. И то потому, что приходилось его придерживать. Здесь бывало иногда очень больно, так вот, чтоб он нечаянно не дёрнулся и не повредил себе, да, держали его. Затем, вынув или раскрошив содержимое, ставили клизму с маслом, а уж потом — водой.

-А щипцами и так ведь можно повредить?

-Ну, их обматывали ватой, вываливали в вазелине. Дырочку ему расширяли другими щипцами, тоже обёрнутыми ватой и навазелиненными. Ими же перехватывали и извлекаемое. Потом и я стала всё это делать. Но со временем у него становилось всё хуже и хуже. Клизмы я ему делала даже через день. Но вот лет 8 назад он узнал где-то, что в одной клинике делают операции на кишечнике. Списался с ними. Ответили, что причина тут понятна, только всё это время её искали не там, а она — на поверхности. Указали даже стоимость операции. Ну, он залез в кредиты, поехал туда. Операцию-то сделали, но через пару суток у него получился заворот, произошло сильное внутреннее кровотечение, они же недосмотрели, было это ночью, ну, и не спасли моего лапушку — тётя Клава даже всхлипнула.

-Деньги хоть вернули?



-Едва половину. Сколько ушло на транспортировку тела! Я даже думаю, и сделано всё было нарочно: в действительности помочь они не могли, а клиенты, то есть пациенты, нужны им позарез. Расценки-то у них были страшные. Деньги взяли, и сделали так, чтоб не было потом претензий. Не доказать потом. Так, вот и дочкину половину дома -тётя Клава сделала жест в сторoну нашей дачи, — и машину пришлось продать. Чтоб внести вовремя по кредиту.

-А как ваша дочка это восприняла?

-Да сама сказала она — «Продавай!«. Потом и она помогла рассчитаться. Живут они с мужем где-то на Урале, пишут программы для автоматизированного управления литейным производством, получают неплохо. Ну, да ладно, пора уже ближе к делу, а то вода совсем холодной станет…

Забегая вперёд, скажу, что под ласковыми тёплыми тёти-Клавиными руками все клизмы не причинили мне не то что мучений, но и не были как-то особенно неприятны. Она так умело отвлекала разговорами, что я даже забывала о находящейся во мне воде или о наконечнике в попе. Рассказывала интересно, в основном то, что слышала от своих мамы и бабушки. И про то, как бабушку Соню с её сестрой, бабушкой Фирой, и дочкой, будущей тёти-Клавиной мамой, и ещё одну семью, не успевавших эвакуироваться, прятали от фашистов местные жители, рискуя быть повешенными. И как после освобождения хозяина этого хутора, который был, в общем-то, и не хозяин, а попавший в самом начале войны в окружение солдат, часть которого оказалась рассеяна, а он прибился к местной жительнице и жил у неё вместо мужа, занимаясь хозяйством, так вот, его обвинили в «дезертирстве и трусости», как только он явился к нашему командованию, но под трибунал не отдали, а, зачислив в часть, отправили на участок прорыва -» искупать вину кровью».

Бабушку Соню с дочкой определили на жительство и устроили на работу, а бабушка Фира настояла, чтобы её взяли служить в полевой госпиталь, который скоро разбомбили, а она, прикрывая раненого, лишилась ноги и почти потеряла зрение. И после войны бабушка Соня нашла её в каком-то доме инвалидов, и забрала к себе. И о том, как тоже после войны они приютили безногого инвалида, игравшего возле рынка на гармошке и на балалайке, но который оказался отличным часовщиком, и вообще мастером на всё, и вскоре стал в семье кормильцем, а затем и женился на будущей тёти-Клавиной маме. Хотя счастье их продлилось и недолго: когда тёте Клаве было 12 лет, её папы не стало. Шевельнулся засевший в теле осколок, и…

… Однако я заболталась…

Тётя Клава мягко приобняла меня за талию:

-Уже пора, дорогуша. Я пока пойду готовить клизму, а ты готовь попу.

С некоторым беспокойством, ёрзавшим во мне — хоть я и знала, что тётя Клава всё поймёт, но оказаться в том же положении, что когда-то при мне Янка, тоже не хотелось, — я приблизилась к дивану. Развязала пояс выцветшего дачного халатика, сняла его и сложила на табурет. Стянула трусики с растолстевшей за зиму попы, спустила их по колено. Подняла правую ногу, вынула её из трусов, затем, подняв левую согнутую, сняла с неё трусы. Сложила их поверх халата. Осталась в одном мини-топике, больше похожем на лифчик. Пляжные шлёпки поставила так, чтобы в них можно было мгновенно вдеть ноги, когда надо будет бежать в туалет. Легла. Подставила попу.

В тот же момент появилась тётя Клава, неся обычную вешалку на «ноге», на которую была привешана на пропущенной в ушко тесёмке довольно объёмистая резиновая клизма-кружка с тонким шлангом и довольно толстым длинным наконечником.

-Ты уже готова? Молодец какая, умничка! — она положила мне на бедро свою мягкую руку. — Вот что я тебе скажу, Галочка: главное, успокойся, не бойся возможных неприятных ощущений. Не нервничай, не думай, что может случиться что-то стыдное. Что б ни случилось, это всё будет естественно, и только глупый может тут сердиться или смеяться. Расслабься вся, и не думай о том, что сейчас происходит. Ну, как? Не боишься? Тогда начнём. Раз тебе ещё нету 20 лет, да и ты с таким переполненным кишечником, я не стала наливать полную клизму, тут меньше двух литров.

И она сбрызнула немного воды в таз, спуская воздух из шланга. Я немного довернула попу так, чтобы тёте Клаве было удобнее обозревать мою дырочку и ввести туда наконечник.

Тётя Клава действительно оказалась мастерицей. Сперва она толстым слоем наложила мне между ягодиц вазелин, обмазала дырочку вокруг и в середине, и немного вглубь. Далее я только почувствовала, как она расширила мне попу, ощутила холодное прикосновение наконечника к дырочке… Но то, что он уже вставлен, я поняла только лишь по словам тёти Клавы:

-Бедняжечка! Да у тебя тут забито всё до самого низу! Смотри, наконечник не входит и на треть! Да-а, тяжёлый случай… Придётся вначале воду впускать тонкой струйкой, с перерывами, чтобы успевала растечься и протечь наверх, иначе действительно всё фуганёт обратно.

Вначале процедура не доставляла мне неудобств. Чувствовался лишь даже приятный в жару холодок в низу живота. Затем началось покалывание, прошёл лёгкий позыв. Тётя Клава, видя, как я несколько напряглась, стала поглаживать мой живот сначала снизу вверх, затем как бы вкруговую, всё больше и больше забирая глубже. Оставалась лишь всё больше увеличивающаяся тяжесть.

-Смотри, твоё добро там уже плавает. И поднялось выше. Наконечник свободно входит на всю длину. Как ты себя чувствуешь?

-Живот очень сильно распирает. И тяжело.

-Старайся мысленно как бы «вести» кишечник обратно, вверх. Чтобы он не «выплёвывал» воду, а как бы тянул её в себя. Смотри, и осталось-то совсем теперь немного. И так уже вливается почти 15 минут. Это потому, что сначала пришлось давать маленькую струйку. Теперь у меня открыто полностью. Следующие клизмы, а я уверена, в твоём случае понадобится ещё не одна, будут проходить гораздо быстрее. А, ну, вот и всё!

Тут в кружке что-то не то всхлюпнуло, не то пропищало, и я почувствовала, что наконечника больше нет у меня в попе.

-Подержать воду следует минут 10. В идеале — 20, но это не сейчас. Слишком всего у тебя там много. А чтобы ты смогла расслабиться, сделаем так — тётя Клава густо навазелинила в баночке тампон из ваты, и пальцем с силой вдавила мне его в попу. — Теперь полежи, и ни о чём не думай.

Первые несколько минут действительно не доставляли неприятных ощущений. Разве что постепенно усиливалось желание какать, но так, терпимо. Затем начались сокращения в кишечнике, которые волнами проходили вниз, но натыкаясь на «пробку» из тампона, возвращались обратно. На второй половине времени совершенно вдруг резкий позыв заставил меня сжаться; тётя Клава сильнее и глубже вдавила мне в попу тампон. Какать хотелось уже непереносимо. Тётя Клава, зажимая мне дырочку тампоном, вторую руку положила мне на бёдра, слегка прижимая их и поглаживая.

-Ещё минутки три-четыре, и можно будет идти. Иначе всё бесполезно, — успокаивала она меня, и вновь начиная рассказывать истории.

Три-четыре минуты в таком положении кажутся десятью часами.

Позывы подкатывали волнами. Проходя, каждый из них словно наталкивался на затычку-тампон, отражался от него, и возвращаясь, угасал. Тётя Клава, положив мне руку на бёдра, как бы незаметно придерживала меня, не забывая отвлекать. Время подходило. Но и позывы усилились настолько, что голова отказывалась что-то воспринимать. Теперь уж какать хотелось неописуемо. Я думала, ещё хоть один позыв — и уже не сдержаться, из меня всё просто вылетит, как из прохудившейся разорванной трубы. Я зажимала попу, напрягая ягодицы, втягивала дырочку, держась из последнего…

-Вот и всё, беги теперь — тётя Клава посторонилась, давая мне дорогу.

Я одним махом оказалась на ногах, даже не обуваясь, босиком, чуть не вынеся дверь, как лошадь выбежала в прихожую. И тут из попы у меня потекло, тонкий ручеёк заструился по ноге. Уже не помню, как я пролетела пандус, кинулась к ведру. Но, пока я поворачивалась к нему задом, хорошая пригоршня воды выплеснулась у меня из попы, хорошо хоть на грязный затоптанный сарайный пол, усыпанный мелкими щепками и раздавленной корой. В то же мгновение я даже не села, а упала попой на ведро. Тотчас туда выплеснулось сравнительно немного воды, а за нею полезла, подпираемая сверху основным объёмом воды, буквально разрывающая дырочку твердокаменная, толстенная и бугристая «голова» всей массы. От жуткой боли потемнело в глазах. «Вот так, наверное, рожают…» — почему-то пронеслось у меня в голове. Мощная волна сокращения прошла в животе сверху вниз, рвануло по телу острейшей болью. Если б не наложенная заранее обильная вазелиновая смазка, мой задний проход, скорее всего, мог бы быть тяжело повреждён…

Тяжеленный ком плюхнулся в ведро, следом понёсся поток воды, неся с собой более мелкие куски. Потёк нестерпимый смрад. Хорошо ещё, что входная дверь в сарай была распахнута настежь, и по помещению гулял пахнущий травою ветер, а через отдушину наверху создавался сквозняк.

Посидев ещё немного, я поняла, что более того, что вышло, из меня сейчас уже и не вылезет. Но где-то выше, чувствовалось, сидит ещё какая-то тяжесть, даже затрудняющая дыхание. Но она ещё не спустилась достаточно низко, по-видимому, ей мешало тогда то, что только что выбило из меня.

Рулон туалетной бумаги был предусмотрительно оставлен тётей Клавой в картонной коробке около ведра. Я окликнула её, прося принести мне в какой-нибудь ненужной банке воды. И, когда она отошла, я намочила в воде кусок бумаги, смыла с ноги уже подсохшую коричневую полоску от вытекшей из попы воды, мокрой же бумагой — на всякий случай — обтёрла ляжки сзади, подмыла и вытерла попу. И теперь, уже совершенно безо всякого смущения или боязливости, а наоборот, даже с какой-то почти что охотой, отправилась на диван.

-Да, милочка, как у тебя тут всё разодрано, — покачала головой тётя Клава, осмотрев мою дырочку. — Давай сначала сделаем так: замажем погуще вазелином, ты полежишь с полчасика, а там и продолжим. Даже я вижу, что из тебя вышло далеко не всё.

Вновь наконечник совершенно неощутимо вошёл в мою попу, заметила я это лишь по тому, что в животе началась прибавляться тяжесть от вливаемой воды. Пока мне делалалась клизма, я не чувствовала неудобства, стараясь настроить себя, что вот она размывает там всё, что доставляло мне столько неприятностей…

Не стану вторично описывать тех ощущений, когда я задерживала воду. Но тут, откуда не жданно, подошёл совершенно другой конфуз: я стала намокать! Да, сама не понимаю, почему, но… Тем более, я достаточно долго уже не брила лобок, волос был на нём довольно густой и длинный, и, смочившись, сразу отяжелел… Кое-как прикрывшись незаметно рукою, я заняла положение, чтобы это не бросалось в глаза. Не знаю, заметила хоть что-то тётя Клава, но думаю, она не подумала ничего лишнего…

Эту клизму я продержала почти 20 минут. Почти — потому что тётя Клава, видя, как меня корячит, отпустила меня на ведро чуть пораньше, всё равно минута-другая погоды не сделает. Но… В этот раз, кроме воды, которую я донесла уже без потерь, да каких-то мелких кусочков, не вышло ничего. Тот же результат дала и третья клизма… Пятая… Но что там ещё что-то сидит, я чувствовала. Но ОНО, видимо, находилось гораздо выше того, куда доходила вода. И выход был один: дождаться, когда ЭТО само спустится ниже, и тогда уж и вымыть его. Но спуститься быстрее надо было ЕМУ помочь…

-Вот что, Галочка, давай сделаем так: перед самым сном я сделаю тебе клизму из растительного масла. Оно пробудет в тебе до утра. А утром сделаем обычную.

-Хорошо, — согласилась я.