Отчим пришёл в семью, когда мне было десять лет. К тому времени мать, как говорят, была кровь с молоком, красивая женщина. Всё при ней. Многие мужики таких вожделеют. Но я отмечаю, что многие, но не все.

Мой отчим имел свой вкус на тело женщины. У матери была широкая попа, но не оттопыренная назад, как скамейка. Ноги в ляжках толстенькие, но не безобразные. И если она была в юбке чуть ниже колен, это скрадывало эти «дефекты», то мама смотрелась очень привлекательно. Груди умеренных размеров. Видя её в купальнике, было понятно, что лобковый треугольник был закрыт: ножки внизу туловища смыкались плотно, без просвета. Лобок выпирал, и казалось, что там вставлена половинка теннисного мячика.

Фигура её была полной противоположностью фигуре её сестры. Сестричка её на четыре года моложе, ростиком чуть ниже. Фигурка изумительная. И треугольник открытый. Когда в детстве мне доводилось видеть её в трусиках, через тонкую ткань просматривалась впадинка, уходящая в промежность. И была она очень любви обильная. Мамочка же моя в этом плане казалась самой невинностью.

Первые разговоры матери и отчима об её пизде я услышал, когда мне было лет одиннадцать. Я нечаянно подслушал восхищения отчима по поводу её закрытого треугольника. Я, правда, не сразу понял, о чём речь. Отчим был не особенно изобретателен и не сильно красноречив. Восхищения всегда были почти одинаковы. Вообще-то: пошлая грубятина и деревенская неотёсанность.

Как-то ночью, они закрылись в своей комнате. Я не задумывался о том, чем они там могли заниматься. Я уже лежал в постели, а они нудно разбирали какой-то фильм, на который сходили и вернулись поздно. Бубнили и мешали мне заснуть. Всё же прислушался, вот услышал я примерно такую речь отчима.

— До пизды твоей просто так не доберёшься. Но меня трясёт и лихорадит, мозги затуманиваются, когда я пальчиками пробираюсь до твоей щелки. Это божественно. Там горячо и влажно, - так говаривал отчим.

Меня заинтересовало, но к двери подойти я не решился, так как в комнате ещё и бабушка похрапывала.

В следующий раз я услышал:

— Галочка, раскройся, открой свой божественный треугольник. Я хочу гладить губочки, добраться до твоей пуговички.

Случилось и так, что тётушка моя стала невольным свидетелем подобного рода разговоров. Тётке было тогда лет двадцать восемь. К тому моменту с мужем не жила уже около года. Как-то она осталась ночевать у нас после какого-то мероприятия. Бабушка ушла к соседке, а тётка легла на бабусину постель.

Когда в доме всё утихло, казалось, что все заснули, и только тиканье часов не давало мне заснуть, как вдруг послышался ритмичный скрип кровати из спальни родителей. Скрип нарастал, стали слышно постанывание матери и гортанное порыкивание отчима. Видимо, тётушка тоже слышала. Она заворочалась в постели, явно стала прислушиваться. Я же замер, притворяясь спящим «без задних ног».

За стенкой успокоились. Я стал проваливаться в сон. Но скрипнули половицы, я приоткрыл глаза и увидел силуэт своей тётки у двери в спальню. А там опять скрипело, и охало, и ахало.

Тётка тогда долго ворочалась в кровати. И вскоре она нежно застонала. Для меня тогда ещё это было непонятно.



Мне было почти пятнадцать лет, когда мы переехали в другой городок и поселились в трёх комнатной квартире. Комната для меня, спальня у родителей и общий зал. Бабушка с нами не переезжала.

Как-то неожиданно подвернулся способ подслушивать за родителями в их самом таинственном для меня деле. Таинством были: скрип кровати, охи, стоны, а порой крики матери (обычно это случалось, когда они были в пьяном состоянии). Рычание отчима и почти всегда одна и та же фраза с некоторыми вариациями. Это восхваление материной пизды:

— Пизда твоя так бездна.... Из неё не хочется выходить. Мои струи заливают её любовной жидкостью. Я. ... – что он говорил, дальше было не понятно, - Кончаю.... Кооончил.... Я выебал тебя....Гаааа....ля....

Или так:

— Какая пиздища, Галя – пиздень твоя, как море бездонное. Я чувствую тебя.... Я... я превращаюсь в хуй. ... Мои мысли в головке. Меня нет уже, Галя, я.... Я просто. ... Хуй. ... Ты Пизда, огромная, глубокая, горячая, - разгорячённо, захлёбываясь, почти кричал отчим, -. Пизда а а а а а а. Галочка шире....

При этом шлепки тел друг о друга учащались. Порой слышалось непонятное чавканье. А мне хотелось увидеть, как это происходит.

Тогда неимоверно скрипела кровать, и стонала мать, просила ещё и ещё и глубже. Охала в такт мощному скрипу кровати, и дышала тяжело, надрывно, срываясь, как загнанная. И что-то лепетала, утверждала, что чувствует, как горячая малафья Иванки мощной струёй бьёт в наружный зев матки, и, что ей Иванка засадил до самого горла и если ещё чуть поглубже, то головка высунется из её ротика. И вот она говорит, что уже чувствует вкус этой густой и липкой малафьи.

Ещё немного скрипела кровать. Слышались звуки взаимных ласк.

— Иванка, - захихикала мама, - представь себе, что ты так глубоко проник в меня, ты в страсти целуешь меня в губы, проникаешь своим языком ко мне в ротик, - мама опять захихикала, - и ты языком своим натыкаешься на свой хуй, который вот- вот вылезет у меня из рта. Ты ласкаешь языком головку своего хуя и кончаешь....

— Ты, блядь, как сочинишь: как в лужу пёрнешь, - отчим заржал.

Опять заскрипела кровать. Что там происходило, мне было не понятно.

— Ванька, я же задохнусь, - с одышкой, жадно хватая воздух, проговорила мама, - не суй глубоко, давай я сама пососу....

Раздалось чмокание, будто кто-то, смакуя на публику, сосал карамельку «Петушок на палочке». Потом стоны отчима, хвалы пизде, языку и губкам.... И всё успокаивалось. А могло, спустя время, начаться сначала.

Я, конечно, знал, чем занимаются родители. Но все это были представления, сформированные под впечатлением, порой противоречивой и фантастической, дворовой информации.

Так периодически мне удавалось подслушать о таинствах, происходящих за белой дверью спальни моих родителей. К стати сказать дверь была застеклена толстым матовым стеклом, как и все остальные внутренние двери, кроме совмещённого санузла.

А у меня появилось чувство зависти к родителям. Зависть, что они могут наслаждаться друг другом. И заметил, что маму про себя стал называть мамочкой, вкладывая в это слово неимоверную любовь и ласку.

Когда и с кем мне впервые придётся получить такое же наслаждение в кровати с женщиной? Это вопрос всё чаще и чаще будоражил мне мозги.

Продолжение следует