Мой любимый дед и его родной брат Анатолий раз в год, в мае, обязательно встречались. И вот мой любимый дед Иван спит, а дед Анатолий позвал меня прогуляться на свежем воздухе в нашей огромной сосновой роще. И, поскольку в нём уже бултыхалось около литра прозрачной жидкости крепостью 40 градусов, то в ответ на моё возражение, что ведьм и домовых нет - он и рассказал свою историю. Точнее, не свою, а историю того немца из разведки. А я был у него внучатым племянником, вот он очень хорошо ко мне относилося.

... Вот, внучок. Году в сорок четвертом я разрабатывал одного важного для нас немца. Был такой оберст-лейтенант, точнее подполковник, это по-нашему. Могу вам сказать только, что служил он в организации под названием "Штаб Валли". Что это такое, ты спрашиваешь, внучок?
Штаб «Валли» (нем. Stab Walli) — специальный разведывательный орган управления «Абвер-заграница», созданный в июне 1941 года для организации и проведения разведывательной, контрразведывательной и диверсионной работы против Советского Союза. Вот в такой непростой организации тот служил и нам очень был нужен. Звали его Фриц Зелигер, умный и опасный был он.

Ну а вот насчет остального, конкретного, уж простите, помолчу. Иные операции и подписки срока давности не имеют, они насовсем. Не выдавая никаких тайн, можно сказать лишь, что был он не простым военнопленным, мы его собирались использовать кое в каких операциях, к которым он до плена имел прямое отношение. Ну, словом, классика жанра, напрягите воображение и вспомните иные романы еще советского времени…

Зелигер к тому времени уже немного поплыл, то есть прямого согласия на дальнейшее плодотворное сотрудничество еще на дал, но было ясно, что при неспешной и вдумчивой обработке из него еще выйдет толк в плане полной перевербовки… Очень нужно было!

Не стоит при слове «обработка» этак многозначительно морщиться. Вы меня неправильно поняли. Его никто и пальцем не трогал. Так подобные дела не делаются. Мы все были профессионалами, и мы, и майор, а профессионала надо обхаживать, как глупую красивую лялечку на пляже в Ялте… Есть ситуации, когда мордобои и угрозы категорически непригодны, более того, вредны… Совершенно вредны!

Как и в том случае. Я с ним работал задушевно, ясно вам? В мою задачу вовсе не входило сделать его коммунистом или хотя бы сочувствующим – нахрен оно нам надо, откровенно говоря? – Я просто-напросто должен был вползти к нему в душу. Расположить его к себе, мягко и ненавязчиво убедить в конце концов, что ничего страшного вроде измены присяге с ним не произойдет – всего-то и делов, что один профессионал, всесторонне оценив непростую жизненную ситуацию, принял решение согласиться с аргументами других профессионалов… Примерно так.

Ещё чем я ему понравился - соблюдением субординации, он же подполковник, а я всего лишь майор. И вот однажды я пошутил, мол есть такое выражение, что "майор - это почти капитан, а вот подполковник - это почти полковник". А раз он стал таким довольным, рассказал ему пару интересных случаев. Тут зашла лейтенант Верочка, она принесла нам ужин. И, когда она ушла, я выдал, мол она точно ведьма. Ну и мы с ним чуть посмеялись, мол все женщины ведьмы. И тут он и рассказал...

... Обстановку в городе, герр майор, вы сами должны прекрасно помнить, хотя и не были там тогда. Ваши серьезную оборону организовать и не пытались – уходили на восток, стараясь не задерживаться, даже когда по ним стреляли наши с чердаков и с крыш, большей частью вяло огрызались на ходу и катили дальше. И власти ваши, и милиция, и НКВД чуть ли не поголовно тоже двинули на восток. В центре города вы еще держались, а вот окраины были уже целиком наши…

Под командой у меня – было десять человек. Обосновались мы комфортно: в симпатичном таком, небольшом двухэтажном особнячке посреди маленького парка. Очень удобно и почти незаметно. Задача у нас была, заполучить что-то интересное: командира в чинах, штабные бумаги, машину-радиостанцию – сами понимаете, где радиостанция, там и коды с шифрами, и военные радисты, люди информированные. Передовые части вот-вот должны были подойти к городу, с ними шел наш батальон.

Оказались у нас в подвале пара лейтенантов, военврач, молодая женщина с совсем молодой медсестрой. Улов никакой! Но вот однажды, обходим втроём улицы... Стоит посреди дороги ваш самоходик, маленький такой вездеход с поднятым капотом, возле него возится военный

А в машине – женщина. Молодая, красивая. Номера военные – нас насчет этого вышколили…
Ну, это все же лучше, чем ничего. Если уж дамочке выделили для бегства военный автомобиль, то это неспроста. Вполне может в двух чемоданах на заднем сиденье оказаться что-то поинтереснее дамского бельишка…
Подошли мы. Красотка нас явно приняла за своих – не подумала, что времена настали такие, при которых средь бела дня расхаживать по улице с карабинами на плече могут же и другие. Встрепенулась, просияла:

– Товарищи…

И тут ... Умная женщина и явно не из официанток. До нее моментально дошло, помертвела. Шофер как стоял, так и стоит, только глаза вылупил. Так что взяли мы их без малейшего сопротивления и даже возни. Супруга товарища аж полковника бронетанковых войск. 25 лет - расцвет женской красоты! Фигурка, грудки, ножки – все по высшему разряду. Смазливенькая, слов нет… Ну а мне всего-то двадцать восемь, кровь играет, гормоны пляшут... Привели мы её в дом,шофера в подвал, а мы с ней решили побеседовать. О чём? Насчёт секса на добровольной основе.



– Ах, Надежда Ивановна, какая ты прелесть… – сказал я искренне. – Вот такая вот, красная от злости, лающаяся, как драгун.

И кивнул лейтенанту Дидриху, из прибалтийских немцев. Тот понял, достал свой ножик, не раз побывавший в деле, приложил лезвие ей к нежной щечке и заговорил – упаси боже, не повышая голоса, без единого грубого слова, спокойно так, но чётко, рассудительно, будто читал вслух неграмотным солдатам инструкцию по обращению с винтовкой и хотел, чтобы разобрались и запомнили с первого раза…

Вот он ей, прикладывая к личику холодный ножичек, обстоятельно и растолковал, что он с ней, точнее с её личиком этим ножичком проделает, если будет барахтаться. Жива останется, проживет, смотришь, еще пару лет – но от нее не только мужчины, лошади будут шарахаться.

И Надежду нашу проняло. Согласилась быть паинькой. Выставила одно условие: чтобы к ней заходили по одному. Что меня вполне устраивало. В общем, наступил покой и согласие. Выставил я коньяк – ваш, кстати, отличный, армянский, мы в магазине реквизировали пару ящиков ввиду прекращения советской торговли и ввиду грядущей смены власти. Выпили мы по доброму стаканчику, налили Наде – и она не отказалась, правда, по второму не стала.

Отвел я ее в спальню, она быстро так разделась, не обращая на меня внимания, как римские матроны раздевались при рабах. Ох и хороша, фигура богини!
Ну что, первым послал фенриха, пусть юнец её чуть разгреет. Пошел он в спальню. Смотреть – смех и грех: держится орлом, а у самого поджилки дрожат. Может, вообще еще женщину не пробовал, орел наш боевой. Вот и попробует!

Грохнула вдруг дверь – и вылетает наш доблестный юнец из спальни как бомба. Едва не полетел кубарем, но удержался на ногах. Вид у него – умора: штаны с трусами до пола спущены, ножонки тонкие, незагорелые… Потом присмотрелся я – что-то не то: глаза у него навыкат, белый, как полотно, трясется весь и даже точно зубами громко так постукивает:

- Это ведьма, мне так плохо стало...

Пошёл я в спальню. Там все в полном порядке. Живехонька наша Надийка, лежит голая – статуэточка – и в потолок смотрит. Графиня прямо! Подошел, присел рядом, помял ее грудки кругленькие, обстоятельно, без лишней поспешности, погладил там и сям, поласкал. Она не шевелится, не противится, только покосилась на меня с такой ненавистью, что дураку ясно: могла бы – убила бы.

– Ну что, – говорю, – дорогая, пора уже и ножки твои красивые ножки раздвигать…
Она раздвинула, все так же в потолок глядя. Лег я на нее… И сердце чуть не оборвалось. Застучало как барабан!

Там, где только что было смазливое личико с кудрями по плечам, вдруг объявилась звериная голова, и тычется мне в рожу оскаленная волчья морда, шерсть чувствую щекой, мокрый звериный нос, клычищи в слюне, блестят, и все это так натурально и так доподлинно, что сердце в пятки ушло. А ноздри звериным запахом залепило.
Уж и не помню, как меня с постели снесло. Стою, как дурень, со спущенными штанами. Ошарашило меня нешуточно.

Застегнул штаны и вышел, не оборачиваясь. Очень уж все натурально, и очень страшно, надо самому себе честно признаться! Вышел я, а лейтенант мой рванул, как спринтер со старта, очень она ему понравилась. Но через минуту обратно, налил полный стакан коньяку и выпил как воду:

- Это ведьма, герр обер-лейтенант. Я же из села, я их видел. Очень сильная ведьма. лучше всего её быстро отпустить, от греха подальше... Точно говорю! - ладно, зашёл я туда, взяв её сумку с документами.

Лежит она на постели, голая, обворожительная, но там, где следовало бы, у меня уже ничего не колыхнулось. Одного хочется – побыстрее со всем этим покончить. Бросил я сумку на постель и говорю:

– Одевайся и ступай к чертовой матери. Не поняла, что ли? Марш отсюда!

Она посмотрела на меня и не зло, и не сердито – скорее уж равнодушно, устало. Поднялась и стала без малейшего стеснения одеваться при нас, не особенно и торопясь.
Она надела туфельки, взяла сумку и говорит мне свысока, словно хозяйка командует своему пьяному кучеру:

– Водителя освободите. Мне ехать далеко...

И вышла она из особнячка, голову держа высоко, как принцесса. Водитель тащится следом, не веря своему счастью, с самой что ни на есть идиотской физиономией.

Но клин нужно вышибать клином! Привёл фенрих врачиху, симпатичная, чего уж там. И, самое главное, я уверен, что точно не ведьма. Также показал Дидрих ей финку, она выпила стакан коньяку и согласилась. Прошлись мы по разу, мало! Накормили мы врачиху, помылась она в душе - титан фенрих натопил, выпила она ещё стакан и мы повторили с ней. Вот тут она поняла, что её не убьют и старалась вовсю. И в рот наш фенрих попробовал, а лейтенант и в зад ей заехал, уж очень у неё задок аппетитный!

И что Вы думаете, герр майор, отпустил я её и дажеи медсестру. От греха подальше, от этих женщин всего можно ожидать. И, как только они ушли, по дороге сев в чью-то проходящую полуторку, так поверьте, гер майор, сразу меня и отпустило.

А все же редкостная была красавица…

Вот такую историю он мне выложил – причем ни раньше, ни потом ничего даже отдаленно похожего не рассказывал. Если судить с профессиональной точки зрения, его попросту прорвало. Случаются такие ситуации: однажды вдруг прорвет человека, и выложит он такое, о чем молчал прежде и собрался молчать дальше. Причиной тут может послужить что угодно: да хотя бы эта клятая морось за окном…

Давать оценку рассказанному, то есть его подлинности, я категорически не намерен. Как говорится, не моя епархия. О всякой чертовщине мне приходилось слышать и там, и сям, в том числе от людей серьезных, но сам я никогда ни с чем таким не сталкивался. О чем нисколечко не жалею...