И в тот самый миг Мигунчик подал сигнал.
     Юркий Мопед ухватил Семена за яйца, а подкравшийся Газуго обрушил на Сенину голову початую бутылку текилы: раз, два, и еще раз. Сеня осел на пол. Катерина непонимающе икнула.
     - Мочи его! - Хищно пискнул Витруха, пацаны подмяли Семена и принялись пиздить ногами, но босиком-то это делать неудобно:
     - Айда в прихожую, наденем говнодавы! - Бросил клич Зибунок.
     - Да вы чё, ребят? - Катя по-взрослому оглядела разгоряченных юношей.
     - А ты, сука: - Мигунчик схватил её за чёлку, опрокинул на пол, ударил коленом в голову, - Мопед! Дай пузырь! Щас порвём пизде верзоху!
     Катерина отбивалась как кошка, но вскоре бутылочное горлышко таки вошло тугим рывком ей в анус. Девчонка завизжала и описалась. Ребята глухо хохотали.
     - Звони дяде Мутю, - Шлёпнул Мигунчика по ягодице Газуго, - Заказ исполнен: пусть тащит нам говна три веса, как обещался:
     - Да, да, звони Мутю! - Наперебой кричали мальчики, но тут неподвижный до этого Сеня вдруг ожил.

     Рванув за ноги ближайшего к нему - Газуго - он опрокинул его, да так, что тот, падая, ударился о край стола затылком; сейчас же Сеня овладел головой его и, мощно крутнув, сломал шею (не все заметили, что Газуго в агонии жидко обгадился). На Сеню сверху прыгнул Витруха, но был опять опрокинут, придавлен - и вот уже стальные руки Семена намертво сомкнулись на его шее. Мопед и Мигунчик переглянулись. Первый смело оседлал рычащего яростью борца, а второй обрушил на его голову с десяток ударов хрустальной пепельницей. Хватка Семена ослабла, но Витруха уже не подавал признаков жизни. Внезапно в сторону бойцов метнулась Катя. Не сразу стало ясно, что в руке её неизвестно как оказался столовый нож. Сидевший на Сене Мопед сразу получил лезвием, а бросившийся ему на помощь Мигунчик поскользнулся в говне и упал. Слабонервного Зибунка немедленно вырвало, а тщедушный Могад прянул к выходу, да только ведь дверь предусмотрительно заперли накануне сами заговорщики: Тем временем Кате удалось нанести лежавшему на полу Мигунчику проникающий укол в горло, а Сеня, стряхнув с себя истекающего кровью Мопеда, ухватил его за волосы и несколько раз пизданул лицом о подоконник. Хрипя, Мигунчик обхватил Катю руками: они покатились по полу, уронив бледного Зибунка. Семен поднялся и, настигнув одним прыжком возившегося с дверным запором Могада, поразил его ударом колена в позвоночник. Могад обвис как тряпочка, даже не успев обосраться. Уверенным движением тренированных пальцев Сеня с хрустом смял ему гортань ("Помогите! Убивают!" - Прорезался вдруг сиплым контральто Зибунок, ломясь в приоткрытую форточку). Прежде чем Мигунчику удалось вырвать у Кати нож, он получил еще как минимум восемь ран, на губах его показалась пена, что свидетельствовало о повреждении лёгких. Катерина вскочила, взяла в руки стул и встала в защитную стойку. Но Мигунчик был уже слаб. Шатаясь, он почти вслепую размахивал лезвием, когда Семен сплеча саданул его вымазанной кровью и калом бутылкой в висок. Мигунчик выронил нож, упал лицом вперед и больше не двигался.
     Катя поставила стул на место. Вдвоем с Семеном они подошли к бившемуся в истерике Зибунку и стали его грызть. Зибунок трепыхался как рыба. Сеня разорвал ему зубами щеку и шею, Катя откусила 2 пальца на руке и половину хуя. Когда Зибунок обмяк, они взяли нож и уже вполне деловито, без спешки, стали кромсать его тело, сглатывая кровь и смакуя жилистое мясо. Сеня проник бедолаге в череп и лакомился мозгом. Катя задумчиво посасывала нарезанное ломтиками сердце.
     Какова же, собственно, мораль этой истории?
     А всё очень просто: никогда нельзя сдаваться. Всегда надо биться до последней, как говорится, капли крови. Звучит банально? Увы и ах, но жизнь в своих проявлениях редко балует нас. Бейтесь, пока не потеряете сознание. Человеческое тело достаточно прочно, а боль - не так страшна, как рисует воображение. Умирать необходимо, как и жить: сражаясь. Лишь тогда тело ваше золотые червячки будут есть.
     Золотые червячки питаются несгибаемой волей.
     Они большие гурманы, о, да.
     Золотые червячки подобны ветру в поле.
     Сегодня - здесь, завтра - там: Горе им - не беда.
     Золотые червячки бесстрастны и спокойны.
     Тысячелетия для них - плевок в море.
     Они терпеливо ждут, когда появится достойный.
     Питаться падалью - непристойно.
     Золотые червячки страстно жить желают,
     И жизни сок для них - нужда и самоцель.
     Именно поэтому не видно края
     У совершенства Вселенной, застывшей как жир в холодце.
     А крысиная гонка, как прежде, продолжается.
     Тараканьи бега всегда были популярны.
     Сколько уродов на планете рождается
     Чтобы отнять воздух у нас, Окаянных?
     Сколько людишек нужно уничтожить
     Чтобы вздохнуть, наконец, свободно?
     Миллиард? Три? Пять? Точно сказать сложно,
     Но чем больше - тем лучше: так Небу угодно.
     Жечь их огнём - или газом вытравливать,
     Особого, очевидно, не имеет значения.
     Главное - добиться, наконец, правильного
     И экстремального Очищения!
     Золотые червячки всех стран, соединяйтесь!
     Жрите человечества ожиревшие души!
     За нами - Естественность, и, как не старайся,
     Законы Природы не сможешь нарушить!